– Прошу прощения, о чем Людмила с вашим дружинником шептаться осталась?
– с подозрением и определенной ревностью осведомился штабс-капитан Лисицын.

– О скорбных хлопотах, - мрачно отозвалась Катрин.
– Мальчик, вполне очевидно, из местных, рабочих. С похоронами необходимо помочь. Возражать не будете? Тогда вернемся к стрельбе. Не совсем понятно кто убил человека у окна? Товарищ Дугов, пулемет ведь именно при нем был обнаружен? С пустым магазином?

– Да, сказали, что оружие нашли снаружи. А про патроны я не знаю, - признался анархист.

– Что ж вы так? Пулемет припрятали, о патронах умалчиваете. И это называется "совместное дознание", - глядя в сторону, сказал штабс-капитан.

– Откуда мне было знать, что этот пулемет такой важный пулемет?!
– возмутился Дугов.
– Глянул на ствол из чистого любопытства - штукенция необыкновенная. Брать в руки, в обойму заглядывать как-то не думался. Вот закончим здесь, поедем в Смольный, я вам этот пулемет дам на полноценный осмотр и обнюх. Но вы бы о нем мадам Катерину спрашивали - сдается, она на этих немецких тарахтелках собаку съела.

– Именно на данный конкретный ствол я бы с большим интересом глянула, особенно на маркировку, - призналась шпионка.

Из подвала поднялась энергичная товарищ Островитянская.

– Что так долго?
– в один голос спросили мужчины.

– Имя-фамилию хозяина квартирки на всякий случай выяснила. Наверняка, он не при чем, но вдруг у него гостил кто-то из нам интересных граждан. Если по больнице и прочему ничего не прояснится, придется этого хозяина разыскивать, - логично объяснила оборотень.

– Собственно, а почему хозяин квартиры не при чем?
– вновь насторожился штабс-капитан.
– Где он сам в данные момент? Он, насколько я понял к красной гвардии имеет отношение.

– Несомненно, наш человек, сочувствующий, - заверила Лоуд.
– Вы его квартирные условия и барахло видели? Как может такой человек не поддерживать справедливое революционное дело?! Но сейчас он на работе - сдельно трудится, без увольнительных, не то что тут некоторые в фуражках. Но у него алиби.

– Для алиби нужны надежные незаинтересованные свидетели, - возразил Лисицын.

– Он инвалид, такое вот алиби, - объяснила товарищ Островитянская, забираясь в машину.

– Что, совсем инвалид?
– уточнила Катрин.

– Вот какие вы, офицерский корпус, жесткосердечные, неизменно пытаетесь к простому рядовому пролетарию придраться!
– возмутилась оборотень.
– Отвоевался уж несчастный ветеран. Ногу ему оторвало на Цусиме или еще где-то в тех краях. Ковыляет на деревяшке, трудновато ему с пулеметом и бомбами шнырять. Сидит в мастерской, шилом ковыряет, лобзиком жихает.

– Это совершенно иное дело, можно же было и сразу пояснить, - несколько смутился офицер.

– Вы бы сами соседей и пораспрашивали, для полнейшей достоверности, - справедливо намекнула оборотень.
– Ответственное следствие ведем, необходимо мобилизовать логику, железно сосредоточиться, а вы встали и дом разглядываете. Федор, я от тебя большей активности и настойчивости жду.

– Я готов. Но уж очень дело непривычное, не знаешь за что тут ухватиться, - пожаловался анархист.

"Лорин" погнал к больничке, Катрин подумала, что с хозяином квартиры действительно надо бы поговорить. Имелись у шпионки знакомые инвалиды - весьма деятельные и прыткие люди. Здесь, конечно, иной случай, но мало ли - вдруг в подвале у этого одноногого явочная квартира? Или какой-нибудь перевалочный склад устроен в мастерской? Красногвардейцы комнату на всякий случай осмотрели, но специфического опыта у них нет. Ухватиться пока, действительно, не за что. Возможно, хотели взять хозяина и что-то вытрясти, но не нашли, в досаде убили мальчишку-подмастерье. Хотя это картину преступления не объясняет.

В больнице никакой ясности не прибавилось. Сначала к пострадавшей вообще не хотели пускать - "нервное потрясение, слепота, имейте совесть". Лоуд заверила, что они "с дамой" имеют фельдшерское образование, а мужчины ничего спрашивать не будут, они для подписания протокола. Неохотно пустили в шестиместную палату, закономерно что никакого допроса не получилось. Девчонка с завязанными глазами - худая и, видимо, жутко некрасивая, балансировала на грани истерики и разговаривать вообще отказывалась. "Да, нет, не знаю", из-под повязки текли слезы, соседки в голос требовали "отстать от несчастненькой бедняжки".

– А ну, гражданки, живо увяли со своим кудахтаньем!
– в сердцах скомандовала Лоуд, прохаживаясь по тесной палате.
– В городе резко участились злодейства, нападения и беспочвенный бандитизм. Сегодня здесь одна девица рыдает, завтра сотни возрыдают. "Геометрическая прогрессия" называется. Слышали? Нет? Вот я и говорю - совершенствование образование и ликвидация безграмотности при новой власти будет на первом месте. Наравне со здравоохранением. А то у вас тут одной касторкой воняет, да и то прогорклой. Значит так - девица остается на вашем попечении, успокаивайте, чаем отпаивайте, как угодно, но чтоб рассказала, как и что было. Вечером заедем, все детально запишем. Вопрос архиважнейший, государственный. Вот ты за главную ответственную будешь. Грамотная?
– оборотень указала на женщину попричесаннее, та испуганно закивала.
– Без старорежимной злобы, сердечно, по-товарищески, расспросите пострадавшую, записываете и запоминайте все полезное и бесполезное. Обществу жизненно необходимо пресечь череду жесточайших преступлений. Всем ясно? Следственная группа - на выход!