У подножия второй лестницы Шелли задержался: сразу за последней ступенью начиналась шахта со стороной примерно в десять ступней и такая глубокая, что свет лампы не доставал до низа. Теперь было понятно, почему первая дверь закрывалась лишь на задвижку.

Сладковато пахло летучими мышами, карбидовая лампа шипела. Омар предложил принести сверху одну из досок которыми был завален вход, но профессор уверил его, что доски слишком коротки, длинные же было бы невозможно пронести по узкому извилистому коридору. Омар беспомощно глядел в непреодолимую шахту, затем поднял голову и разглядел массивный свод, с которого спускалась веревка, закрепленная возле выступа стены. Веревка была новой, и было непохоже, чтобы ею когда-либо пользовались. Профессор отвязал ее, проверил на прочность и, качнув от себя, убедился, что она достает до противоположной стороны.

Омар посмотрел на Шелли, оба они подумали об одном и том же: выдержит ли веревка? Или это ловушка? Опасность рождает мужество. Омар молча взял веревку из рук профессора, вновь проверил на прочность, подтянулся на руках, оттолкнулся от земли и перелетел через пропасть. Затем он вновь послал веревку профессору. Шелли привязал лампу к поясу и последовал за Омаром.

Привязав веревку к крюку, явно предназначенному именно для этого, они продолжили путь и попали в просторное помещение. В середине находилось отверстие, возле него — деревянная крышка, рядом свернутая веревочная лестница. Омара охватило волнение. Он вспомнил, как после долгих дней темноты над ним открылся люк, из которого спустилась веревочная лестница, и свет лампы упал на стены.

Омар привязал лестницу к деревянной крышке, взял в зубы ручку лампы и осторожно начал спускаться. Шелли следовал за ним. Спустившись, Омар поднял лампу повыше.

— Да, — тихо сказал он, — я прекрасно узнаю это место, изображения богов, тележку с колесами о шести спицах и вот это, — он посветил на пол, — саркофаг с остатками мумии. Да, здесь меня держали, на этой связке тростника я лежал. Лишь Аллаху ведомо, как мне удалось выбраться отсюда.

Профессор Шелли взял в руки лампу и погрузился в изучение иероглифов. Внимательно оглядев надписи, он сказал:

— Если я не ошибаюсь, мы находимся в гробнице благородного Антефа, укротителя лошадей фараона.

Взволнованный внезапным открытием, Шелли не заметил, что Омар весь дрожит. Только когда, задав вопрос, он не получил на него ответа, профессор посветил в сторону мальчика. Омар крепко вцепился в лестницу. Слишком тяжелым оказалось для него воспоминание о бесконечной ночи в темнице, и он стремился поскорее покинуть это место.

Выйдя из подземелья, Омар обошел дом, позади которого оно было обнаружено. Его предположения подтвердились: это был дом старого Юсуфа.

Без видимой причины Омар слег на несколько дней после открытия. Тело его не принимало пищу, а все мысли были обращены к девочке, развитию их отношений, и в своих снах наяву Омар спрашивал себя, имеет ли его жизнь еще хоть какой-то смысл. Он страдал с удовольствием, какое обычно доставляют тайные прегрешения. Напрасно он считал себя сильной личностью. Все было наоборот, он был слабаком, хотя и способным переносить физические страдания, но терявшим мужество, как только речь заходила о боли душевной.

Лето было нестерпимо жарким, какого не помнили местные жители, и Нил, хотя и пополняемый регулярно водой водохранилища под Асуаном, нес теперь лишь половину обычного количества воды. Омар с благодарностью принимал от Нунды влажные полотенца, которые она клала ему на лоб. Они не обменялись ни словом с того самого дня, ознаменованного происшествием в саду, и хотя Омар давно пожалел о своей грубости, поведения не изменил.

Теперь же, в том необъяснимом разброде чувств, в котором он находился, Омар внезапно прижал Нунду, менявшую полотенце на его лбу, к себе, так что она вскрикнула. Мягкие черты ее лица, округлые линии груди и бедер вызвали в нем желание, и с проворством, не свойственным больному, он повернулся, взобравшись на Нунду с выражением триумфа, и сорвал тонкое платье с ее тела. Увидев ее, лежащую перед ним обнаженной, Омар властно овладел ею, охваченный желанием причинить ей боль; это помогло мальчику забыть о Халиме.

Излеченный таким странным образом, Омар быстро выздоравливал, так быстро, что сам себе удивлялся. Освободившись от мрачных мыслей и чувств, он уже не мог понять, почему обратил их все на Халиму, ведь верный пес или конь в тысячу раз важнее, чем любая из женщин.

Омару было теперь шестнадцать лет, у него была светлая кожа, статная фигура, и он находился на той ступени жизни, когда мужчина начинает полагать, что все стоящее в его жизни уже произошло; в его голове царила смесь глупости и высокомерия, регулярно накатывающая на всех мужчин.

И вскоре он получил урок. С некоторых пор ходили слухи, что в Европе начнется война: Австрии против Сербии, Германии против России и Франции, Великобритании против Германии и Турции. Египет же обращал к ней лицо сфинкса.

В первую пятницу августа профессор Шелли созвал всех домашних и с серьезностью чтеца Корана сообщил, что египетский премьер-министр 5 августа подписал бумагу, свидетельствующую о том, что Египет обязуется поддерживать Великобританию в войне. Ни один египтянин не имеет права подписывать договоров с гражданами стран — противников Великобритании, ни один египетский корабль не должен входить во вражеский порт, британские войска получают право устанавливать на территории Египта военное положение.