Например, в случае внешнего восприятия, момент цвета, который составляет реальную составную часть конкретного видения (в феноменологическом смысле — визуального явления в восприятии), точно так же есть «пережитое» или «осознанное содержание», как и характер восприятия, и полное явление в восприятии данного цветного предмета. Сам же этот предмет, напротив, не переживается или не осознается, хотя и воспринимается; и точно так же не [переживается и не осознается] в нем воспринятая окраска. [138]

Ошибка психологизма, по Гуссерлю, как раз и заключалась в том, что явление предмета признавалось за сам предмет, который является. Это напоминает трансцендентальную философию Канта, разделяющую «вещь в себе» и ее «явление». Однако если для Канта «вещь в себе» (точнее, сама по себе) не поддается познанию, то для Гуссерля, напротив, только сам предмет, а не его явление в конкретном восприятии (или воспоминании, или образном представлении, или суждении и т. д.) гарантирует нам возможность познания. Ведь каким образом получается, что различные явления предмета в восприятии, различные восприятия предмета указывают на один и тот же предмет? При этом то, как становится возможной эта тождественность предмета, вопреки его конкретным явлениям, следует искать, по Гуссерлю, не в многообразии явлений этого предмета в опыте, но в тех структурах сознания, которые данный предмет подразумевают (и в том, как он в них подразумевается).

Разберем это обстоятельство — а именно то, что а) всякий акт содержит реальную и интенциональную материю, б) реальная материя является основой интенциональной материи, в) реальная материя, несмотря на то, что она выступает основой интенции (интенциональной материи), все же не исчерпывает, не сущностно определяет последнюю и г) на какие проблемы критического характера указывает это разделение — конкретнее.

Сперва требуется, в противовес психологии, указать на неоспоримое отличие предмета от его явления в восприятии, «чтобы то, что есть в его переживании, а именно то, что восприятие реально содержит, отличить от того, что "есть в нем" в некоем несобственном (а именно "интенциональной") смысле». [139] Интенциональность всякого акта сознания и указывает на то его характерное свойство, что в нем обнаруживается направленность (Гуссерль также говорит о «нацеленности» [140] ) на предмет, но при этом сам этот предмет не принадлежит акту сознания как его реальная составная часть. Таким образом, Гуссерль исходит в «Логических исследованиях» из различия «между реальным и интенциональным содержанием» . [141] Реальной составной частью переживания сознания выступает именно комплекс ощущений, дающихся в явлении предмета; Гуссерль еще называет эти ощущения «моментами переживания». Это собственно и есть то, что переживается (или сознается), хотя при этом речь идет не просто о рецептивности субъекта внешним объектом. Ведь представление фантазии также содержит комплекс ощущений, хотя фантазии ничего не соответствует в действительности. Моменты ощущений являются данностями для феноменологии, и вопрос о том, соответствует ли этим моим ощущениям какой — то внешний объект, для феноменологии определяющей роли не играет. Имеется в виду, что посредством ощущений как «реальных содержаний» акта сознания можно достигнуть прояснения сущности самого предмета, подразумеваемого в акте, как идеального содержания, с которым связано реальное переживание.

Ощущенное есть не что иное, как ощущение. Однако если переживание «относится» к какому — то предмету, отличному от самого этого переживания, как, к примеру, внешнее восприятие к воспринятому предмету, номинальное представление к названному предмету и т. д., то сам этот предмет (в том смысле, в каком мы его здесь определяем) не пережит и не осознан, но именно воспринят, назван и т. д. [142] Однако в каком смысле, т. е. как переживание «отнесено» к отличному от него предмету? Если сам предмет не переживается в собственном смысле, как переживается комплекс ощущений, то что же происходит с предметом? Гуссерль называет это «интендированием»; можно сказать также, что предмет «конституируется» в акте. Это конституирование предмета означает прежде всего его подразумевание, при этом существование или несуществование такового предмета в действительности оказывается феноменологически несущественным. Подразумевать можно и кентавра, причем такому подразумеванию будут соответствовать и реальные содержания, которые переживаются.

Гуссерль говорит, исходя из различия «содержаний», о различии самих переживаний, в том смысле, что «не все переживания суть переживания интенциональные». [143] Что же может иметься в виду под «неинтенциональными» переживаниями, если даже новичок в феноменологии знает, что интенциональность сознания — постулат в феноменологии, что направленность сознания на свой объект — необходимое условие самой возможности сознания. Очевидно, что само понятие переживания может толковаться многосмысленно, особенно с учетом того, что под переживанием понимает традиционная психология: это может быть и акт сознания, и его содержание, и даже совокупность таких актов, объединяемых в представление о Я. Следовательно, задача Гуссерля не только в том, чтобы показать несостоятельность психологического подхода к переживанию, или в том, чтобы продемонстрировать, почему психология вообще допускает его различные толкования, но и в том, чтобы найти такое определение переживания, которое было бы феноменологическим.

Когда Гуссерль говорит о «неинтенциональных» переживаниях, то в этом случае имеются в виду как раз переживания в собственном, изначальном смысле, т. е. переживания как то, что имманентно (Гуссерль даже говорит «истинно имманентно») самому сознанию, переживания как «комплексы ощущений», которые только и могут переживаться. Но важнейшей характеристикой этих «истинно имманентных» сознанию реальных содержаний является то, что они выступают основанием других (идеальных, или интенциональных) содержаний, основанием в смысле материи, материала:

Неинтенциональные переживания есть, следовательно, реальный материал, комплекс ощущений, который должен пониматься как данность, единственно на основе которой и становится возможной сама интенция. В отличие от неинтенциональных переживаний интенциональные переживания суть, соответственно, только определенный класс переживаний вообще, а сущностным свойством этого класса выступает предметная направленность. [145] Гуссерль сам признает, что интенциональные переживания только в определенном смысле «имманентны» сознанию, [146] поскольку предмет, подразумеваемый в иитенциональном переживании, не в прямом, не в реальном смысле содержится в самом переживании, а именно интендируется, или конституируется, в переживании, т. е. выступает не реальным, а идеальным, интенциональным содержанием.

Если так называемые чувственные содержания, или комплексы ощущений, которые в собственном смысле и переживаются (осознаются) в переживании, выступают материалом для интенциональных содержаний, то не определяют ли они тем самым сами интенциональные предметы, не становится ли тогда феноменологический анализ излишне эмпирическим?

Здесь заключен один из ключевых пунктов, который Гуссерль и противопоставил психологии. Даже если ощущение и служит материалом для интенции, то это еще не означает, что сама интенция (а именно различие самих интенций) определяется таким реальным содержанием. Гуссерль утверждает, что ощущение «осознается», переживается, но само по себе оно не становится «объектом восприятия». [147] Это означает, что сущность интенции нельзя свести к различию реальных содержаний переживания, т. е. интенциональные содержания переживания не сводятся к реальным содержаниям переживания.