То, что положение дел именно таково, подтверждает и тот факт, что даже при наличии одного и того же реального содержания последнее может быть различным образом схвачено. То есть на основании одного и того же реального содержания могут возникнуть совершенно различные интенции, или интенциональные предметности.

Тем самым реальное и интенциональное содержания переживания «имеются» в совершенно разных смыслах. Реальное содержание (ощущение) служит материалом (Гуссерль говорит о «строительных камнях» [149] ) интенциональному содержанию, которое представляется посредством первого и придает самому перен — сиванию характер уже не простого переживания, но акта (т. е. интенционального переживания). При этом, однако, способ самого представления идеального содержания (интенциональность, или то, что придает простому переживанию характер акта) не зависит от реального содержания, и его следует искать в самих структурах схватывания (в восприятии, воспоминании, образном представлении и т. д.). Поэтому и существование или несуществование самого предмета восприятия в реальности оказывается несущественным для проводимых в феноменологии анализов интенциональных содержаний, ибо они сами не переживаются как нечто реальное, но конституируются в переживании.

Данное различие между реальным содержанием переживания и интенциональным содержанием, которое конституируется в переживании и придает ему статус переживания интенционального (придает ему характер акта), выступает не побочным продуктом феноменологического анализа, а тем, с чего вообще начинается такой анализ. Различие между содержаниями интенционального переживания (между реальным и интенциональным) — первое в собственном смысле феноменологическое различие:

Даже воспоследовавшее за «Логическими исследованиями» фундаментальное открытие Гуссерля в «Идеях I», а именно открытие феноменологической редукции, феноменологического эпохэ, воздержания от высказываний о существовании или несуществовании предмета, [151] которое станет позднее незыблемым принципом всякого феноменологического анализа, — даже оно покоится на указанном здесь различии, поскольку последнее обосновывает то, почему реальность или нереальность (так называемая «бытийная значимость») предмета не может выступать гарантом его интенционального смысла.

Вместе с тем стоит особо отметить, что хотя само по себе различие «реальных содержаний» актов сознания и не играет в феноменологии определяющей роли, т. е. не определяет сущностно проводимую в феноменологии (по крайней мере в «Логических исследованиях») классификацию разнообразных интенций, все же это разнообразие реальных содержаний имеет определенное значение в феноменологии (прежде всего поскольку их также необходимо дескриптивно описывать, и по отношению к любому виду осознания предметного это пытается осуществить Гуссерль).

Речь об интенциональных и неинтенциональных переживаниях наталкивается, на наш взгляд, на некоторые трудности, которые тоже требуют обсуждения. Прежде всего само выделение из переживаний особого их класса, а именно переживаний интенциональных, или, как предпочитает выражаться сам Гуссерль, класса «актов», в некотором роде также двусмысленно. Такое разделение может означать то, что интенциональные и неинтенциональные переживания суть лишь абстрактные моменты, которые можно выделить при анализе переживаний, [152] а именно так, что неинтенциональные переживания есть лишь основа, материал переживаний интенциональных, и, следовательно, выделение неинтенциональных переживаний есть лишь результат аналитической работы феноменолога, но это может означать также и то, что неинтенциональные переживания действительно «имеются», что есть особые переживания, которые вовсе не отмечены интенцией. [153] Как для первой, так и для второй интерпретации сам Гуссерль не предоставляет достаточных аргументов. Возможно, Гуссерль и не ставил вопрос таким образом.

Особенно нас интересует второй случай: сталкиваемся ли мы с такими переживаниями, которые связаны только с природой ощущения, которые не сопровождаются никаким подразумеванием предметного, т. е. никакой интеициональной деятельностью сознания? Данный вопрос указывает на границы самой феноменологии, поскольку если такие неинтенциональные переживания возможны, то как, с одной стороны, феноменология способна описать такие переживания, и, с другой стороны, какое статус таких описаний в самой феноменологии?

Итак, неинтенциональные переживания суть такие переживания, которые не сопровождаются интеициональной деятельностью сознания. Однако найти такие переживания в опыте представляется делом нелегким. Прежде всего поскольку само нахождение таких переживаний уже требует определенной рефлексии, направленной на такие переживания. Если само неинтенциональное переживание является лишь комплексом ощущений, реальной материей, то у такого переживания не может быть его интенционального коррелята, т. е. интеициональной материи. И для того, чтобы феноменологически описать такое переживание, необходимо направить рефлексию на неинтенциональное переживание. Возможно ли это? Обычно возможность таких неинтенциональных переживаний связывают с проявлением чувств или страстей, рефлексивный анализ которых и выявляет отсутствие в таких переживаниях интенционального коррелята. Так, говорят, например, о страхе, предметом которого не выступает никакая интенциональная материя, или о переполняющей нас радости, причину которой мы не в состоянии определить. Такого рода переживания обозначаются как беспредметные переживания (панический страх вообще, настроение вообще, радость или печаль непонятно от чего и т. д.).