Нельзя сказать: в тот момент, когда мы полагаем чужое сознание как тему, полагается также и чужое тело и природа [517] — ведь первым идет все — таки восприятие или прочие виды полагания существования чужого тела, и лишь благодаря аналогии этого тела с моим собственным, положенным точно таким же образом, вчувствование возможно и эффективно. На это я отвечу со всей твердостью: разумеется, мое собственное и чужое тело положены так же, как в разнообразных восприятиях, которые я как раз сейчас совершаю и совершил, так же, как в разнообразных эмпирических суждениях, которые я вынес, полагается и, возможно, научно познается мир вещей. Однако весь этот мир, включая мое и прочие тела, в данный момент не должен быть нашей темой [518] . Теперь я спрашиваю не о значимости соответствующих вещных восприятий — полаганий [519] , воспоминаний — полаганий; я не выношу суждений — полаганий, которые на них построены или должны быть построены и т. д., я не исполняю их теперь, чтобы на их основе сформулировать научно обоснованные суждения об опытно постигнутых и помысленных в них вещах; но я делаю их, как чисто субъективные факты, телами, субстратами для новых восприятий (восприятий рефлексии [520] ) и новых суждений, а именно — суждений чистой психологии. Если одно восприятие мотивирует другие восприятия, если в самой взаимосвязи сознания одно сознание (а не положенная в нем вещь) [521] позволяет ожидать новое сознание, сознание, само по себе не данное, то это — мое поле. Так, сейчас я воспринимаю чужое тело, и к этому восприятию относятся прежде всего определенные мотивации, ведущие к дальнейшим собственным восприятиям: а именно, к таким, которые принадлежат к любому из моих вещных восприятий. Но кроме того, восприятие мотивирует своим содержаниемзначением (Bedeutungsgehalt) и феноменальным содержанием (Erscheinungsgehalt) (а именно — как нормальное восприятие, содержащее полагание достоверности) полагание сознания и жизни сознания как «чужой» жизни, которая в моем рефлексивном восприятии не дана как мое настоящее, не является воспоминаемым в моем воспоминании, не является жизнью сознания, вплетенной во взаимосвязь моего сознания и подлежащей [такому] вплетению косвенно по мере размышления, но [есть] целая жизнь сознания, полагаемая не иначе, как посредством особого модуса вчувствования: [жизнь], представленная особым потоком сознания, распространяющаяся в открытой бесконечности, [обладающая] точно тем же универсальным характером, что и мой поток сознания, «непосредственно» данный в актах рефлексии [522] и т. д., а значит, с восприятиями, с воспоминаниями, с антиципирующими пустыми мнениями (Leermeinungen), с подтверждениями, с очевидностями и т. д., которые суть, но не суть мои.

Итак, я полностью сохраняю за собой свое поле [523] , которое, однако, благодаря вчувствованию расширилось до сферы множества закрытых потоков сознания (называемых Я-сознаниями), которые связаны с «моими» собственными мотивационными взаимосвязями, а также связаны или могут быть связаны между собой таким образом. Эта связь по смыслу своему не есть реальная связь, но своеобразная и уникальная связь посредством вчувствующего полагания. «Разделенные» сознания подвержены возможности и последняя осуществляется, опираясь на восприятия тел и расходящиеся от них [во все стороны] мотивации, тем способом, который стоит описать точнее.

В дополнение можно было бы указать также [524] на речевое сообщение, на общение при помощи знаков разного рода, которое не дает ничего принципиально нового, ничего, что должно было бы как — то изменить и изменило бы нашу установку, ибо все это предполагает опыт непосредственного вчувствования как свою основу.

Итак, если в коммуникации заключены опытные мотивы для познания чужого сознания, прежде всего — вчувствующим полаганием, берущим на себя функцию «восприятия» [525] , а затем, в дальнейшем, — предикативным познанием, то в «чистой психологии» мы можем достичь всеобщего — а не просто единичного о чистой «душевной жизни» — познания о «чисто психическом» бытии. Познанное в собственном сознании мы можем использовать для интерпретации чужого [сознания], можем далее, в силу коммуникации, познанное в чужом сознании использовать для самих себя в применении к собственному [сознанию], мы можем фиксировать всеобщие познания, которые отчасти будут касаться сущности сознания вообще [526] как чистого (но всегда [527] существующего) сознания, отчасти же — эмпирических правил, которые всеобщим образом направляют поток переживаний в сознании самом по себе. Мы можем, далее, изучить различные способы, какими, на основе коммуникативных взаимосвязей, сознание «влияет» на чужое сознание, или как духи чисто духовно «воздействуют» друг на друга [528] ; как убежденность в содержательно так — то и так — то определенных представлениях, суждениях, чувствах, желаниях одного духа (внутри одного сознания) «определяет» сознание других духов, имеющих то же убеждение; как протекают тут мотивации, как, в общих чертах, ассоциации отбирают возникшие при этом мысли, как можно объяснить сочетание этих возникающих мыслей с такими — то и такими — то ассоциациями и т. д. Одним словом, индивидуальная жизнь духа, но также и вся социальная жизнь в ее протекании, это опирающееся на вчувствование переплетение множества отдельных сознаний, становится объектом чисто психологического исследования: исследования сущностного и исследования эмпирического.

При этом следует различать дескриптивное исследование и исследование, направленное на познание всеобщих законов.

Дескриптивно я прослеживаю, скажем, взаимосвязь моего сознания, а путем вчувствования — взаимосвязь сознания других [людей] и [всех] нас, объединенных в сообщество. Дескриптивно я описываю, скажем, их образ мыслей, а также их внутренние или внешние действия (в случае с внешними действиями — в качестве возможной тематики нам важны опять — таки не естественные процессы, предназначенные для естественнонаучного рассмотрения, а [529] действия как таковые, взаимосвязи чистого сознания дескриптивно — психологического типа, которые заключаются в неких своеобразных восприятиях — потоках (Wahrnehmungsablaufen) и основанных на них оцениваниях — потоках и волениях — потоках (Wertungs- und Wollungsablaufen)). Дескриптивно я могу описывать даже факты культуры, как то наука, искусство и т. д. с чисто психологической точки зрения, а именно — анализировать их в их отношении к мотивациям сознания, в которых они возникли как результаты действий. То, что можно было бы подключить к ним в качестве природы, вещи, имеющие культурную форму в качестве природных объектов [530] , объектов физики и психофизики [531] , как раз таки и не подключается в этом аспекте, не исследуется, не определяется научно в духе «объективной» науки; лишь как интенциональные предметности сознания принимаются они к сведению. Таким, стало быть, образом [532] мы занимаемся дескриптивной «историей», историей чистой жизни духа. Чистая жизнь духа непрерывно соотносится с положенной в ней же природой, однако историческая наука о жизни духа — это не наука о природе: полагание природы коренится в самом существе духа, в самом существе его коренится исполнение сознания, имеющего характер «восприятия природы» и т. д. [533]

(записано в один из последующих годов)

Еще один путь, избираемый в моих лекциях зимнего семестра 1910/11 гг., содержит приблизительно следующие мысли: необходимо) к идее феноменологии. Оно необходимо, поскольку все мы первоначально. Все мы располагаем первой, первоначальной, естественной сферой познания: природой, в самом широком смысле пространственно — темпорально определенного, реального наличного бытия (des Daseins), миром [534] . Ему соответствуют науки о природе [535] , науки о физической и психической природе; науки о природе в более узком смысле слова и о духе (о духах, о духовных сообществах (Gemeinschaften), духовных продуктах (Erzeugnissen)) etc.

Сверх этих наук, какого рода еще возможны науки?

a) От природы мы можем перейти к идее природы, идее физической природы, идее духа, духовных сообществ etc. В рамках эйдетической всеобщности мы можем через различные степени всеобщности перейти к высшей всеобщности, к идее реального вообще, к априорной науке о мире вообще.

b) Мы можем возвыситься до степени формальной всеобщности и сделать идею бытия вообще в формальной всеобщности доменом исследования: формальная онтология (формальный mathesis universalis).

c) С ней переплетаются апофантическая логика и родственные дисциплины, предметом которых являются вероятности, сомнения, вопросы, формальная наука о мысленных значениях (Denk- bedeutungen). Затем формальная аксиология etc.

d) Науки о разуме, о научном разуме, теоретическом, о разуме в оценивании и волении.

e) Наука о трансцендентальном сознании, о трансцендентальных феноменах феноменологии.

На это замечу, однако, что этот ход заключает в себе больше, чем необходимо для введения в феноменологию. Ведь мне ни к чему, выходя из естественной установки, понимаемой в первую очередь лишь как установка на природу, обстоятельно разбирать, какие науки останутся за вычетом естественных наук. Мне не нужна принципиальная классификация наук вообще. Она необходима мне лишь в той мере, в какой помогает противостоять искушениям натурализма и в особенности психологизма, угрожающим перекрыть нам доступ к феноменологии. А значит, сперва требуется лишь освободить путь к эйдетике всеобщим образом отстоять ее права, а затем — ясно обозначить разницу между рациональной психологией как эйдетикой духа и феноменологией, а это, в целом, соответствует пути 1912 г. (летний семестр [536] ).

Первый опыт чистого описания «обнаруживаемого» («Vorgefundenen» [537] ) у Авенариуса и самому этому описанию не вполне ясная и определенная тенденция таковы: не строить никаких «теорий», держаться подальше от всевозможных теоретических предубеждений, описывать «данное» точно так, как оно дано, и, в непосредственной связи с этим, [описывать] ошибочно полагаемое, если таковое имеет место, об этом данном (uber das Gegebene Vermeinte) точно так, как оно полагается.