До всякой теории дан мир. Все мнения, правомерные или неправомерные, расхожие, суеверные, научные — все соотносятся с уже предданным миром. Как дается мне мир, что могу я о нем непосредственно высказать, непосредственно описывая [его] всеобщим образом как то, чем он себя дает; каков он в своем первоначальном смысле, [так], как последний дает себя в «непосредственном» восприятии и опыте в качестве самого мира? (Однако именно так Авенариус не выражается, и в этом его ошибка.) Авенариус описывает, сам себя при этом не понимая, универсальные смысловые рамки мира (einen allgemeinen Sinnesrahmen der Welt) в непосредственном опыте.

Всякая теория соотносится с этой непосредственной данностью, и обоснованный смысл она может иметь лишь в том случае, если порождает мысли, не задевающие универсального смысла непосредственной данности. Никакое теоретизирование задевать этого по смыслу не может. Что такое мир? — То, что я нахожу, описывая и теоретизируя, и теоретизирование — лишь продолжение описания, [описание] более всеобъемлющее. Искать чего — то большего не имеет смысла. Авенариус исследует это. Он спрашивает: имеет ли смысл расстаться с «естественным» понятием мира? Посмотрим! Утверждается, что мир совсем иной, что это — де действительный мир, это — только явление мира трансцендентного, непознаваемого etc. Может ли нечто заставить меня изменить естественное понятие мира, сказать (интроекция), что этот данный мир — просто явление во мне, явление опытно познающего человека, нечто в моем мозгу etc.?

В этом я усматриваю весьма ценную тенденцию.

В опыте мне противостоит мир, неполно, с определенных, а не со всех сторон, определений. Опытная наука притязает на научное определение этого мира. Философия идет еще дальше, покушаясь выдать более совершенную, последнюю истину о мире, — и вот уже сами ученые — естественники ведут споры о значимости для действительности тех вспомогательных теоретических понятий, которые они ввели, и привносят в эти споры философские воззрения, определенные с точки зрения субъективности сознания. Я, не высказываясь решительно в пользу какой — либо из партий, занимаю критическую позицию. Какую же это [538] ? Я рассматриваю (sehe mir an) этот опытно данный мир как таковой. Я рассматриваю опытное научное познание (das wissenschaftliche Erfahren), я рассматриваю философские теории. Я выясняю, что наука и философия произносят высказывания о мире, но что исходным пунктом и основанием всего этого является опыт. О том, что такое мир, надо говорить не наобум, но обдуманно приводя [это] к познанию, к знанию: мир, которым я обладаю, которым я обладаю благодаря опыту до всякого теоретизирования, до всякого опосредованного мнения, а уж конечно не таким способом, который полностью удовлетворяет мои познавательные запросы (Wissensabsichten). Следовательно, я должен начать именно с описания мира таким, каким он дается мне непосредственно, или, соответственно, с описания опыта в его отношении к опытно постигаемому как таковому. Что же касается спора, так — то или так — то следует интерпретировать опытно постигнутое бытие, не является ли оно, в конечном счете, простым явлением, о котором нельзя высказать никакой «метафизической» истины? — то я воздерживаюсь ото всех суждений, кроме разве что таких, которые полагают сам факт опыта и высказываются о его смысле, об опытно постигнутом как таковом. И затем спрашиваю — после универсального описания смысла опыта, или же после описания содержания «понятия» «мир», которое он [опыт] диктует («смысла» «мир»): можно ли когда — нибудь отказаться от этого первоначального смысла в какой — либо на опыте основанной теории? Каковы возможности мышления, если оно закономерно основывается на опыте; может ли оно когда — нибудь перешагнуть смысл первоначального опыта, фундирующего опытную теорию? Итак, теперь я спрашиваю, что происходит с первоначальным смыслом «мир», «опытно данное», и что может с ним произойти, если на опыте базируется закономерное опытное мышление (Erfahrungs- denken). Если уж быть точным, мне следовало бы при этом описать обе стороны корреляции — опыт и опытно постигаемое, а затем опытное мышление и опытно мыслимое, определяемое в опытном мышлении, с различиями закономерных, подтверждающихся опытных мыслимостей (Erfahrungsgedachtheiten). Двигаясь в этом направлении, мне надо было бы ответить на вопрос: что есть смысл опытной теории, а значит, коррелятивно — мира науки? И какой смысл диктует сущность опыта и опытное мышление со своими коррелятами?

Итак, это подводит нас — если обдумать до конца побудительные мотивы или постигнуть в рефлексии, что она [редукция] могла бы исполнить — к феноменологической редукции и феноменологическому анализу сущности «опыта» и опытного мышления; коррелятивно — феноменологического смысла мира опыта и [смысла] мира опыта, определяемого по мере осмысления (denkmassig) в возможном корректном мышлении.

Так как же обстоит дело с возвратом к «обнаруживаемому»? При котором [возврате] я «обнаруживаю» (vorfinde) принципиальную координацию [539] — сущностную соотнесенность бытия — объекта (des Objektseins) с бытием — субъектом (das Subjektsein) — центральных членов и противочленов или, скорее, объектов как противочленов опытно постигающего Я как «центрального члена». Необходимо разграничить — а Авенариус этого не сделал — обнаруживание в опыте и обнаруживание в феноменологической установке. В самом деле, обнаруживание как опыт — это, разумеется, опыт вещей и опыт мой, опыт постигающего человека, и опыт других опытно постигающих людей.

Разумеется, описание верно, если утверждается, что я нахожу единство опыта или, соответственно, единство опытностей (Erfahren- heiten), в нем — вещи, окружающих людей (Nebenmenschen) и себя как опытно постигающего, а значит, себя как центральный член: [540] все прочие предметы мира я нахожу напротив себя (mir gegeniiber). Но обнаруживающее Я или обнаруживающее сознание? Не следует, ли нам отделить чистое Я от Я-человека как предмета, как обнаруживаемого, и не обнаруживается ли в обнаруживаемом обнаруживающее сознание со своим Я? Я как объект, как обнаруживаемое, никоим образом, далее, не обнаруживается совершенно так — лишь с несколько иным содержанием, — как обнаруживаемая вещь. Я-человек есмь мыслящий, чувствующий, волящий, но то, что я мыслю [541] — этого я, собственно, не обнаруживаю, так же как в случае с вещью обнаруживаю, что «она движется»; обнаружение — это постижение в «рефлексии».

Посторонних как субъектов я обнаруживаю лишь тем своеобразным способом, что обнаруживаю их тела и влагаю в последние, в модусе (in der Weise) вчувствования. Я как субъект актов и субъект потока переживаний.

Все это — обнаруживаемости, и имеет смысл рассортировать различные обнаруживаемости, отделяя вещи, субъектов, высказывающее и обнаруживающее Я, обнаруживающие переживания, явления, в которых нечто является, мнения, в которых нечто мнится и т. д., от являющегося, мнимого и т. д.; и мнения могут быть правильными и неправильными, они могут быть обоснованными и необоснованными, различной будет структура взаимосвязей обоснования, и эта структура, полагаем мы, будет обусловливать правильность или неправильность и т. д.

Можем ли мы свести все это к взаимосвязям «элементов» и типам фактических взаимосвязей, которые легко могли бы быть совершенно иными, и возможно ли отсюда понять, как в потоке и взаимости (Zusammen) подобных «комплексов» элементов проясняется то своеобразное (das Eigene), которое мы здесь находим: а именно, единство сознания, в котором субъект полагает, что обнаруживает мир, познает этот мир, высказывается о нем истинно или ошибочно, мир же этот — даже не мир комплексов элементов, а являющийся в комплексах элементов [542] ?

Авенариус начинает описывать, но не достигает чистой феноменологической редукции, <различных полей обнаруживаемостей, обнаруживаемой имманентности в смысле реального датума сознания (des reellen Bewusstseinsdatums), ноэматического и онтического, особых обнаруживаемостей, называемых реалиями (Realitaten) и сущностной соотнесенности последних с явлениями, с элементами, которые схватываются (aufgefasst sind) и из которых конституируются явления ит. д.> Он увязает в натурализме. Он не вскрывает отличия обнаруживаемого в смысле являющегося и полагаемого по мере восприятия (wahrnehmungsmassig) от обнаруживаемого в смысле реально имманентного и затронутого схватыванием (beruhrend Erfassen) в имманентности восприятия. Авенариус хорошо начинает, но уходит он недалеко.