Сначала она сказала, что уезжает со своим дядей на две недели позагорать, потому что отчаянно нуждается в отдыхе. Но, уехав, не вернулась. Вся эта история с отдыхом была лишь предлогом, попыткой скрыть от меня правду.

Я не мог спасти свой брак. Я даже не знал, смогу ли спасти самого себя. И я не винил Карлу. Представьте себе, что вы вышли за энергичного многообещающего юношу, а он превратился в калеку, который днями напролет лежит в кровати, крича от боли и проклиная все на свете. Иногда мне казалось, что в мои бедра вонзаются ножи, отрезая мышцы от костей.

В день бракосочетания мы клялись быть вместе «в болезни и во здравии», но я был уже не тем человеком, за которого Карла вышла замуж. Я стал совершенно другим. В течение этих одиннадцати месяцев она приходила ко мне все реже и реже, но будь я на ее месте, разве я захотел бы навещать человека, до беспамятства обколотого лекарствами, да еще и приводить к нему детей?

Поэтому когда спустя одиннадцать месяцев я вернулся домой и обнаружил, что жена от меня ушла, я попытался ее понять. Все это было слишком тяжело для нее. Даже злейшему врагу я не пожелал бы такой жизни, какая была у меня тогда. Но я никак не ожидал, что в довершение всего этого мне придется воспитывать троих маленьких детей.

Младшему было три года, старшему шесть. Раньше у них были красивые, счастливые, улыбчивые родители, а в конце концов остался только отец, прикованный к креслу на колесах. Но знаете что? Я почувствовал ответственность. Я должен был заботиться о мальчиках, и это давало мне силы жить дальше.

Я знал, что должен выздороветь и быть хорошим отцом для своих детей. Таким отцом, который им нужен. Теперь я полностью отвечал за них и должен был принять этот вызов. Это оказалось настоящим благословением, но в тот момент я думал, что на меня обрушилась тяжесть всего мира.

Карла знала, что разлука с мальчиками погубит меня, и поэтому оставила их мне — так я заставлял себя думать. Мне хотелось верить, что причина именно в этом. Карла знала, что я очень люблю сыновей и буду хорошо о них заботиться. Во всяком случае, насколько хватит моих, ограниченных теперь, сил.

Но, потеряв Карлу, я потерял и часть себя. Моя жизнь зависела от семьи и работы. Моя служба создавала меня. Я любил военные задания, своих побратимов, свою страну. А теперь превратился в ветерана-инвалида, прикованного к креслу на колесах. В одинокого отца в инвалидной коляске, обреченного сидеть дома.

Конечно, моя мама помогала нам, и мальчики полюбили ее стряпню. Но она не могла быть с нами каждый день круглые сутки. Мы с Блейком, Остином и Грантом научились перекусывать кукурузными чипсами, сандвичами и полуфабрикатами. Мы стали постоянными покупателями еды навынос — в «Taco Bell», IHOP и «Wendy’s» — отец в инвалидной коляске и трое голодных сынишек.

Очень часто я думал: «Господи, как до этого дошло?» Так жить было невозможно. Мало того что моя жизнь перевернулась вверх дном и разлетелась на куски, я даже не мог, стоя на траве, бросить своим детям мяч. Если мальчики хотели отдохнуть, они спрашивали:

— Давай пойдем в горы?

— Я не могу. Моя коляска ездит только по ровным дорогам.

— А на пляж?

— Я не могу. Мое кресло не ездит по песку.

Шло время. Месяцы превращались в годы. Люди говорили мне: «Часто ситуация налаживается как раз в тот момент, когда кажется, что хуже некуда». Я отвечал: «Да, я раньше тоже так думал. Я думал, что должно стать лучше, потому что хуже уже некуда. Но, кажется, в этом направлении у меня еще есть перспективы…»

Я просто не видел света в конце туннеля.

Точнее, я привык говорить, что единственный источник света — это огни поезда, едущего мне навстречу.

Глава восемнадцатая

За несколько дней перед возвращением Нэпала в СПНВ Джим организовывает на военной базе церемонию смены собаки. Существует церемония смены командования, когда один командир уходит, а другой занимает его место. Поэтому Джим решил, что можно организовать смену собаки, чтобы отпраздновать приход Татьяны на место Нэпала. Церемония смены командования обычно проводится при полном параде, с красной ковровой дорожкой, придавленной к полу тяжелыми столбиками, между которыми натянуты веревки. Вместо этого Джим сделал «ковер» из газет, поставив по краям красные огнетушители и натянув между ними собачьи поводки. А еще он пригласил на церемонию двух воспитанных им собак.

Их вводят в помещение точно так же, как высокопоставленных начальников. Джим сидит на возвышении и руководит ритуалом. Появляется Джиджи со своим новым хозяином и ступает на ковер из газет.

Джим звонит в судовой колокол:

— Динь-динь! Динь-динь! Джиджи, сменившая род занятий!

Если собака не смогла пройти курс СПНВ, ее называют именно так. Никто не хочет клеймить животное, особенно если это, по сути, не провал. Как уже говорилось, красавица Джижди просто очень любила бегать и не была предназначена для службы, вот и все.