Глава двадцать пятая

Мы летим в Сан-Диего, чтобы встретиться с нашим потрясающим Джимом Зигфридом. Увидеть его снова — огромная радость и для меня, и для Нэпала. Джим подвозит нас на мероприятие, которое шутливо окрестили «Псы Бальбоа» — в честь парка Бальбоа в центре Сан-Диего.

Весна. Стоит чудесная погода. Парк Бальбоа сейчас прекрасен. Это полоса великолепных старых деревьев, пересекающая сердце города. Здесь нам нужно преодолеть две с половиной мили «псомарафона».

Мы с Джимом едем в колясках, другие идут пешком, и повсюду собаки, собаки, собаки. Дорога петляет между островками величественных деревьев, мимо Зала чемпионов, Музея авиации и космонавтики, зоопарка и Научного центра Рубена Флита. Джим останавливается, глядя на противоположную сторону аллеи.

— Мемориал вьетнамских ветеранов, — говорит он, указывая рукой. — Ну, как в Вашингтоне. Это передвижная копия. Как бы выездная версия Стены.

— Ничего себе! Я даже не знал, что есть передвижная копия.

— Ага. Не возражаешь, если я подъеду взглянуть?

— Конечно, нет. Нэпал, за мной.

Мы пересекаем дорожку. Джим медленно едет вдоль стены, пробегая взглядом по именам. Для меня очевидно: он что-то или кого-то ищет. Наконец он оглядывается на нас с Нэпалом.

— Просто смотрю. Мой брат был во Вьетнаме. Я ищу его имя на стене.

— Твой брат был во Вьетнаме?

— Ага. Вот, приехали. Буква «З», Зигфрид.

Джим долго смотрит на стену. Это трогательный момент, и я не совсем понимаю, как себя вести. Его брат погиб во Вьетнаме? Или все еще числится в списках пропавших без вести? Момент упущен. Я говорю себе, что должен был спросить у Джима о судьбе его брата. С другой стороны, если бы он хотел об этом поговорить, то, наверное, сам бы сказал.

Мы пересекаем финишную прямую «псомарафона» и начинаем готовиться к выступлениям. Мое называется «Приветствие ветеранам». В СПНВ хотят, чтобы как можно больше раненых бойцов узнали о существовании собак- помощников и о возможности подать заявку. Для меня огромная честь рассказать об этом, но я ужасно нервничаю, выезжая на сцену.

Начать я планирую так: «Я штаб-сержант Джейсон Морган, а это мой пес-помощник Нэпал. Нэпал, помаши людям».

Пес машет лапой, и собравшиеся моментально попадают под власть его чар. Он завоевал аудиторию, и я уже не так нервничаю. Стараясь говорить как можно проще, я начинаю рассказ о том, как из бойца воздушно-десантного спецподразделения превратился в паралитика, прикованного к инвалидной коляске. О том, как провел несколько лет в мучениях и какой радостью для меня было обрести Нэпала. Как он изменил жизнь всей нашей семьи. Мне кажется, Нэпал ловит каждое мое слово. Он не сводит с меня глаз, и это придает мне уверенности. Мой пес чувствует себя на сцене совершенно спокойно.

Я показываю пару трюков, просто чтобы продемонстрировать то, о чем рассказывал. Роняю ключи, а Нэпал их поднимает. Приказываю ему таскать мою коляску по сцене туда-сюда — у зрителей это вызывает восторг. Почувствовав себя увереннее, я отпускаю шутку: сообщаю собравшимся, что научил своего пса играть в покер, но каждый раз, когда у него хорошая карта, он виляет хвостом и выдает себя!

Во время «псомарафона» Джим рассказывал мне, что научил Нэпала кланяться: опускать морду до земли и выгибать спину. Когда выступление подходит к концу, я командую собаке: «Поклон». Нэпал склоняется очень низко, опуская голову до самого пола, чтобы подольститься к людям. Они в восторге.

Я так боялся говорить о том, как жил до инвалидности! Но теперь, когда сделал это, чувствую прилив сил. Ощущение такое, как будто это мое призвание. Может быть, именно для этого я здесь? Может быть, я потому не умер в эквадорских джунглях, что должен был показать людям своего чудо-пса и рассказать нашу с ним историю? Может быть, я должен усвоить урок? Мы сами выбираем, какой будет наша жизнь. Нет ничего невозможного.

Сотрудники СПНВ спрашивают, не интересуют ли меня дальнейшие выступления. Я отвечаю им как есть: где угодно, когда угодно, по первому требованию.

Прежде чем попрощаться с Джимом Зигфридом, я провожу с ним немного времени наедине. Даже когда я спускаю Нэпала с поводка и говорю «гулять», он не бежит к Джиму. Другие выращенные Джимом собаки вели себя иначе: стоило им снова встретиться с ним, и они рвались к своему воспитателю.

Джим с Нэпалом провели вместе восемнадцать месяцев — определяющий период в жизни молодого пса, — и воспитатель боялся, что пес не сможет разорвать эту связь и подружиться со своим подопечным. Со мной. Но чудесным образом оказалось, что об этом не стоило беспокоиться. Нэпал явно помнит Джима (собака навсегда запоминает запах человека), но даже не думает рваться к нему.

Джим говорит, что любовь и верность Нэпала проникнуты смирением. Такой пес один на миллион. И такой человек, как Джим Зигфрид, тоже один на миллион.

Выполнив задание, мы с Нэпалом летим домой. Расслабляемся у телевизора с мальчиками, наслаждаясь фильмом и едой, которую заказали. Сбоку на моем диване есть кнопка. Если ее нажать, диван под жужжание моторчика раскладывается почти до горизонтального положения. Мне важно уменьшить боль в спине и не допустить давления на кожу, чтобы не образовывались пролежни. Фильм так себе, и я хочу переключить канал, но никто не может найти пульт. Я не хочу переползать с дивана в свою коляску, чтобы отправиться на его поиски. Мне приходит в голову, что Нэпал может нам помочь.