– Мы договоримся, – поежившись от сквозняка, заверил Алексей Владимирович. Получать пулю в лоб не хотелось, а сумасшедший, похоже, не намерен шутить.

– Где коллекция, которую взяли у Тоболина?

– Дома, у Филиппова. В сейфе.

– Где сейф? Быстро!

– На втором этаже, в бильярдной, рядом с книжным шкафом. Он закрыт картиной с Наполеоном.

– Пей, пей! – прикрикнул Сарычев на горничную, опустившую бутылку. – Пей до дна. И этим дай по пузырьку.

– Что вы хотите? – держа в руках открытую бутылку, мрачно спросил Гришин. Бросить бутылку в голову незнакомца и резко выпрыгнуть из ванны? Навалиться, отнять револьвер и душить, душить…

Нет, не получится – он успеет выстрелить. Запрокинув горлышко над широким открытым ртом, Алексей Владимирович начал вливать в себя спиртное, напряженно кося налитым кровью глазом на сумасшедшего с наганом.

– Ты тоже пей, – приказал Сарычев притихшей в углу ванны голой проститутке. – Не стесняйся, я угощаю! Так, пустую посуду на пол. Осторожно, не делайте резких движений, я этого не люблю. Берите еще по бутылочке. Пейте! Ну!

«Он накачает нас до потери пульса, – отстраненно подумал Гришин, давясь спиртным, но глотая его под дулом нагана. – Бог мой, надо же было так вляпаться!»

– Пейте быстрее! – покрикивал есаул.

Горничная устало закрыла глаза и блаженно вытянула ноги, не обращая внимания на лужи на полу. Пробормотав несколько грязных ругательств, она притихла. Но Гришин еще держался – его лицо приобрело свекольный оттенок, глаза выпучились и остекленели, движения стали размашистыми и неверными, но он проталкивал и проталкивал в себя спиртное.

«Прошло не менее тридцати минут, – прикинул Сарычев, – пора уходить». На полу стояло и валялось уже не менее полдюжины пустых бутылок. Гришин все чаще тяжело сопел и отдувался.

– Допивай! – велел ему Павел и выскочил в коридор. Быстро обшарив одежду подручного Филиппова, он нашел браунинг и сунул его в свой карман.

В ванной раздался грохот и жуткие ругательства. Посмотрев, в чем дело, Сарычев увидел валявшегося на полу Гришина – видимо, тот вылез из ванны, но запнулся о ноги уснувшей девицы из буфетной и, будучи прилично пьяным, упал. Подняться ему не удалось – Павел ударил Гришина рукоятью револьвера по затылку и выбежал в коридор.

Так, оставшиеся в номере вряд ли в ближайшие два-три часа смогут сказать что-либо членораздельное, а ему надо очень торопиться. Рванув на себя створки оконной рамы, Сарычев вылез на карниз и спрыгнул на крышу соседнего дома – возвращаться обратно мимо толстяка не имело смысла. К тому же вот-вот должна появиться полиция. И она появилась.

Прячась за трубой, Павел увидел, как у подъезда «Зеленого терема» остановилось полицейское авто и из него с горохом посыпались синие мундиры. Да, он был прав, толстяк нашел способ сообщить в участок. Теперь остается уповать на собственную ловкость и везение.

Пробежав по крыше, он уцепился за водосточную трубу и начал спускаться. Когда до земли осталось не больше двух метров, Павел разжал руки и полетел вниз. Приземлился он неудачно, на четыре точки. И тут же кто-то навалился сверху, пытаясь заломить ему руки.

Сарычев ловко вывернулся, лягнул нападавшего ногой, сбросил с себя. Выпрямившись, увидел полицейского в синем мундире и, не раздумывая, резко боднул его головой в лицо. Полисмена отбросило назад, и он сполз по стене, выронив дубинку.

Больше не оглядываясь и стараясь не слышать раздававшихся отовсюду свистков постовых, Павел кинулся к парку…

Меньше чем через час Сарычев был у дома Филиппова. Зайдя в аптеку, он опустил в щель телефона жетон и, прикрыв микрофон платком, набрал номер особняка Бориса Васильевича, отыскав его в толстой телефонной книге. В наушнике раздались долгие гудки. Потом щелкнуло, и голос японца ответил:

– Вас слушают.

– Мне хозяина, – зажав пальцами нос, прогнусавил Павел.

– К сожалению, господина Филиппова нет. Он вернется позже, после семи.

Повесив трубку, Сарычев аккуратно сложил платок и, убрав его в карман брюк, направился в итальянский ресторанчик. Усевшись за столик, бывший есаул заказал рюмку водки и жареную рыбу – и начал наблюдать за домом Бориса Васильевича, прикидывая, как избежать ненужной встречи со слугой. В окно он увидел, что японец вышел в сад и начал подстригать кусты, подступавшие почти вплотную к веранде.

Вскоре Сарычев установил, что слуга постоянно держит в поле зрения калитку ворот и вводную дверь дома. Поглядывал он и на застекленные двери веранды. С этой стороны в особняк вряд ли удастся проникнуть, не наткнувшись на японца, а вступать с ним в схватку и терять время Павлу не хотелось.