Шрифт:
— Ну, тогда, может быть, покажете, как это должно выглядеть?
Я молча забрал у Гейбла и Рейгана мечи, к моему разочарованию, оказавшиеся деревянными, всего лишь выкрашенными серебрянкой, и один из них вручил постановщику фехтовальных сцен, с виду вылитому мексиканцу, которого, впрочем, мне и представили как Мигеля. Выглядел он оригинально: брюки на подтяжках, напущенные на ковбойские сапоги, без пиджака, в белой сорочке с затканными рукавами и расстёгнутыми сверху пуговицами, что позволяло увидеть крепкую волосатую грудь. Я тоже скинул пиджак, оставшись в сорочке.
— Мигель, ну-ка, ударь меня прямым сверху с такой силой, как будто пытаешься раскроить меня от макушки до гениталий.
— Я ведь могу и череп проломить, хоть это и дерево, — приподнял бровь оппонент.
— Не бойся, у меня хорошая страховка, — отшутился я.
— Ну смотри…
Хекнув, он без особого замаха попытался опустить гладиус на мою бедную голову, но я сделал лёгкое движение влево, чуть разворачивая торс и пропуская деревянное лезвие вдоль тела, одновременно ткнув острием своего гладиуса в открывшийся на мгновение правый бок Мигеля. Тот поморщился, потирая ушибленное место.
— Предположим, Максимус слегка ранил цезаря, облачённого в парадные доспехи, — сказал я. — Или вообще меч по ним скользнул, не причинив особого вреда. А мы помним, что по сценарию соперники ранят друг друга в руку: сначала император гладиатора, а затем Максимус Коммода. Хотя разного рода ран, неопасных для жизни, можно нанести множество, и боец будет медленно истекать кровью. Но у Максимуса, раненого отравленным кинжалом, времени в обрез, поэтому сцена не может тянуться слишком долго. Пять минут чистого боя, не более. Ну и пауза, когда теряющий силы Максимус видит загробный мир и своих жену и сына. Коммод в это время без меча, поэтому убить замечтавшегося соперника не выходит… Ладно, давай дальше, Мигель. Теперь бей так, словно хочешь рассечь меня пополам на уровне груди или живота.
На этот раз Мигель не спорил, без предупреждения взмахнув мечом параллельно песчаному покрытию Колизея, и я, втайне надеясь, что отвыкший от регулярных гимнастических упражнений позвоночник не хрустнет, резко отклонился назад, едва не встав на "мостик". Такого трюка, насколько я помнил, в оригинальном "Гладиаторе" не было, но почему бы не добавить спецэффектов от себя?! Лезвие прошелестело в сантиметре от моей груди, и окажись оно металлическим, подошло бы сравнение — едва не сбрив пуговицы с рубашки.
— Браво, это было красиво, — раздался чей-то голос, а следом и аплодисменты.
— Это ещё не всё, — даже не оборачиваясь, громко заявил я. — Мигель, давай я покажу тебе ещё несколько приёмов, которые могут украсить эту сцену…
Минут через пять я вернул меч Мигелю и подошёл к режиссёру:
— Мистер Кьюкор, в сцену боя нужно добавить динамики, и желательно побольше крупных планов и смены кадров. Чем чаще мелькает картинка — тем больше вероятность того, что зритель будет находиться в напряжении. И кстати, вы уже, наверное, отсняли все остальные батальные сцены… Насколько я знаю из историй, римские воины предпочитали работать в низкой стойке.
— Хорошо, я приму к сведению, — буркнул недовольный режиссёр.
В этот момент ко мне мелкими, но частыми шажками приблизился немолодой толстячок в тройке, с пышной седоватой бородой.
— Здравствуйте, мистер Бёрд, я консультант картины Джошуа Фёрст. Являюсь автором нескольких монографий о Древнем Риме. Простите, что вмешиваюсь, но всё же не могу не отметить — сюжет фильма во многом противоречит историческим фактам. И я уже говорил об этом мистеру Хекту.
— Что, очень сильно противоречит? — невольно скривился я, понимая, что, весьма вероятно, собеседник прав.
— Смотрите сами… Настоящий Коммод носил пышную бороду, у вас же он чисто выбрит. Тот же Коммод с 5-летнего возраста носил титул цезаря, то есть фактически являлся наследником престола. И да, Коммод был единственным римским императором, который иногда выходил на арену, но погиб он не в бою, а был задушен в комнате для переодевания атлетом по имени Нарцисс! И это ещё не всё!..
— Вполне допускаю, что в фильме имеются исторические неточности, — прервал я словоизлияния консультанта. — Но, уважаемый мистер Фёрст, это кино, а здесь иногда и сказки снимают. Лишь бы зрителю понравилось. Так что не ругайте нас сильно, а просто помогайте по мере сил, не особо ломая сценарий.
— Фил, из вас получился бы неплохой режиссёр, — заявил мне Уорнер, когда мы покидали съёмочную площадку. — Может быть, нам с вами подписать контракт?
— Если вы это серьёзно, то я подумаю над вашим предложением, — не смог я сдержать улыбки. — А пока у меня в Нью-Йорке кое-какие важные дела, которые я просто не могу пустить на самотёк, иначе просто подведу людей.
— О"кей, мистер Бёрд, если что — телефон Адама у вас есть, звоните ему в любое время дня и ночи. Ты слышал, Адам?
— Конечно, мистер Уорнер, — кивнул шедший рядом и чуть позади Миллер. — Кстати, вы собирались подкрепиться в студийной столовой. Сейчас как раз подходит первая партия обедающих.