На прощание Адам напомнил свой номер телефона. Мол, мы вас ждём, но если всё же по каким-то причинам… Думал я недолго. Ну а что, текущие дела с "Орфеем" можно доверить тому же Виктору Аскольдовичу, не настолько уж он и загружен, чтобы не выкроить время для нашего нового детища. Тем паче что и сам Вержбовский с большим энтузиазмом ввязался в этот процесс. Всё-таки не бордель какой-нибудь обустраивать, что изначально противоречило его внутренним принципам, а вполне цивильное заведение.

В итоге 2 декабря моя нога в очередной раз ступила на калифорнийскую землю. В руке я держал кожаный портфель с отпечатанным в двух экземплярах сценарием фильма "Банды Нью-Йорка. Ввиду отсутствия личной пишущей машинки печатать сценарий я отдавал немолодой стенографистке, управившейся за пару дней всего за 15 баксов.

Адам сразу же повёз меня выбирать смокинг для завтрашней вечеринки, заявив, что в обычном костюме на такого рода мероприятия заявляться не принято. Мужчины исключительно в смокингах и бабочках, дамы — в вечерних платьях. Перед показом и после — фуршет. Хм, тоже неплохо.

Я хоть и захватил с собой наличностью три сотни долларов, что по нынешним временам являлось достаточно приличной суммой, но, похоже, не доведётся потратить ни цента. Я оказался на полном пансионе, включая трёхдневное проживание в том самом "Миллениум Билтмор" и взятые напрокат смокинг, брюки и бабочку. На ботинки и сорочку Адам всё же разорился, такие вещи в прокат не выдавали.

Отель поражал роскошью, как и мой номер. Просторный, с дорогим ковром на полу, обставленный изысканной мебелью, с кроватью, способной вместить, наверное, взвод солдат, с ванной, напоминавшей маленький бассейн, 515-й номер на пятом этаже отеля производил впечатление, однако при этом уюта я в нём не ощущал. Чтобы не чувствовать себя одиноким в этом помещении, сразу включил радио, передававшее какой-то весёлый фокстрот.

Сюда бы телевизор, чтобы вечером не скучать, я бы согласился и на какой-нибудь дешёвый сериальчик из моей прежней жизни. Глядишь, всплакнул бы в приступе ностальгии, расчувствовавшись на старости лет.

Кстати, если куда и вкладываться — то именно в телевидение. Сейчас во всём мире эта отрасль находится в зачаточном состоянии, кое-где стоят малюсенькие телеприёмники, передающие чёрно-белую картинку — сам был пару раз свидетелем — но уже через 10 лет телевизионное вещание наберёт такую силу, что и не остановить!

Я в очередной раз пожалел, что не являюсь полноправным гражданином этих грёбаных Соединённых Штатов. А так мог бы ведь официально создать собственную телекомпанию, да и заводик основать по массовому производству телеприёмников. Читал в местной прессе про эксперименты другого эмигранта, по фамилии Зворыкин. Взял бы его к себе главным инженером. Пусть сидит, телики придумывает. Это ж какая сила по воздействию на умы граждан! Недаром в моё время телевизор называли зомбоящиком.

Хотя, конечно, есть вариант и дальше всё оформлять на Вержбовского, старик, думаю, не откажет. Правда, хватит ли у него силёнок везде успевать? Но тут я могу делать основную часть работы, не особо выпячивая свою персону. Так сказать, стать серым кардиналом.

Ладно, эту тему мы ещё обмозгуем, а пока примерю-ка я ещё разочек смокинг в комплекте со всеми причитающимися причиндалами, включая начищенные до блеска ботинки и галстук-бабочку. Из установленного в прихожей большого зеркала на меня смотрел вполне приличный джентльмен.

На следующий день я посетил парикмахерскую, где меня побрили и привели в порядок мои патлы, под занавес едва не намазав волосы бриолином. Но я от этой желеобразной хрени категорически отказался. Мы люди простые, нам и смокинга для выпендрёжа за глаза хватит.

Ровно в половине седьмого вечера в мой номер постучал Адам, и в его сопровождении я спустился в кинотеатр отеля, представлявший собой кинозал на сто мест и небольшое фойе, где уже толпились гости, среди которых я сразу же узнал сценариста Германа Манкевича, помахавшего мне рукой. По фойе деловито сновали официанты с подносами шампанского в руках. Закуски тоже имелось в избытке, но едва я начал движение в сторону стоявшего у стены длинного стола, меня перехватила чета Уорнеров.

— А, Фил, рад тебя видеть! — воскликнул Джек, по-дружески меня обнимая. — Энн, милая, ты уже знакома с мистером Бёрдом? Ну да, ты же видела его, когда в прошлый раз он был у нас дома, рассказывал сюжет про вождя индейского племени… Кстати, Фил, как мне докладывает режиссёр, картина с твоим другом-индейцем, который наотрез отказался от услуг каскадёра, снимается бешеными темпами, и возможно, уже к Рождеству появится в прокате.

— Мне тут мистер Миллер сказал, что вы уже готовы выплатить мне мой гонорар, — более чем прозрачно намекнул я.

— Завтра, мой друг, завтра! Сегодня, сами видите, не до этого. Наслаждайтесь выпивкой и закуской, пока есть время, скоро нас уже пригласят в кинозал.

У стола с закусками меня настиг Манкевич.

— Как вам здесь? — поинтересовался он, оглядываясь по сторонам. — По мне — сборище самовлюблённых идиотов.

— Да вы циник, Герман, — усмехнулся я.

— Ну, я мог бы и промолчать, но шампанское развязало мой язык, — пьяно хохотнул он. — Сегодня тут все три брата Уорнеры: Джек, Гарри и Альберт. Последние двое — видите — рядышком стоят, и как бы игнорируют Джека. А посмотрите, как Энн изображает влюблённую супругу. При этом весь Голливуд, включая самого Джека Леонарда, знает о её любовных похождениях. И не только с мужчинами, — понизив голос, доверчиво прошептал он мне в ухо. — Например, с Марлен Дитрих и Гретой Гарбо. А вон, видите, два голубка, бросают друг на друга влюблённые взгляды… Это представители прокатной компании "Мэйнстрим юнайтед". Их любовная связь ни для кого не секрет, хотя они на публике стараются это особо не афишировать.