Я выпила воды. Леонид танцевал с какой-то дамой. А ко мне подсел Игорь.

– Фаин, скажи, ваш журнал еще не загибается?

– В каком смысле?

– Во всех. Кризис ведь.

– Держимся пока, но зарплату уже сокращаем.

– Хреново.

– Да уж, хорошего мало.

– Ну и, как я понимаю, все в основном держится на тебе, Анита с головой ушла в телепроекты?

– Можно и так сказать, но она держит руку на пульсе.

– А почему ты так грустно об этом говоришь?

– Да так, пустяки…

– Что, сотрудники подсиживают?

– Подсиживают. Главное, я не знаю кто… хотя это не называется подсиживают. Это называется мелко пакостят. Да ладно, Игорь, я не хочу об этом говорить. Ну их.

– Послушай, Фаина, мне тебя Бог послал, я уж собирался сам тебе звонить. У меня есть хорошее предложение.

– Какое?

– Переходи ко мне.

– Куда к тебе?

– Знаешь, я создаю ряд небольших издательств. В кризис можно не только терять, но и создавать. И одно из них я бы поручил тебе.

– Нет, я не могу.

– Что за чепуха? Впрочем, давай завтра вместе пообедаем и поговорим более предметно. А ты подумай. Тебе самое время начать новую жизнь. Подумай, подумай хорошенько. Предложение заманчивое, можешь мне поверить. И штат сама наберешь, но штат пока минимальный.

– Игорь, но…

– Все! Все разговоры завтра. А сейчас я хочу кофе и торт!

Я испугалась.

– Фаина, завтра в два часа в ресторане ЦДЛ.

– Дружочек, что-то случилось? Игорь сказал вам что-то неприятное?

– Нет-нет, наоборот. Просто сегодня был ужасно тяжелый день и я здорово устала. Мария Ипполитовна, ничего, если я незаметно смоюсь?

– Хорошо, деточка. Миша вас проводит.

– Не стоит никого беспокоить. Я поймаю машину.

– Он пойдет и поймает вам машину. Негоже девушке одной ходить так поздно. Миша!

Но Миши поблизости не оказалось.

– Степа, будь добр, проводи Фаину до такси.

– Уже уходите?

– Да, я устала что-то…

– Я вас сам отвезу, я на машине и не пил.

– Спасибо, не стоит…

– Очень даже стоит, а вдруг у подъезда опять лужа?

Его глаза смеялись. Мне опять стало жутко. Мы потихоньку пробрались к выходу. Он подал мне пальто.

На улице было дивно. Легкий морозец, снег, еще не превратившийся в слякоть. Я жадно дышала, все-таки в ресторане было душновато.

– Вы что, сумасшедшая?

– Почему?

– Вы пришкандыбали сюда в этих туфельках?

– Я приехала на такси.

– Ненормальная. На улице же мороз.

– Но ведь вы отвезете меня?

– Отвезу, куда ж я денусь? Я, правда, собирался предложить вам пройтись пешочком, но в такой обувке… Садитесь скорее.

Я села. И вдруг комок, уже почти исчезнувший, начал стремительно разбухать и подступать к горлу. Только бы доехать до дому, не разревевшись. У меня совсем не осталось сил. И его чары на меня больше не действовали. Я закусила губу и закрыла глаза. Он молча завел мотор. И за всю дорогу не сказал ни слова. Господи, что я за нелепое существо! Вроде бы красивая, неглупая, а что у меня за жизнь? Тридцать шесть лет, ни мужа, ни детей, даже любовника нет. И не надо! Никого и ничего не хочу! И я сама виновата, что на работе меня так ненавидят… И, кстати, единственный по-настоящему родной человек, папа, видно, поддался внушениям Карлотты и звонит куда реже, чем раньше… Видно, я что-то здорово поломала в их планах… И нельзя мне заводить ребенка. Нельзя! Я сама росла в неправильной и неполной семье, вот и выросла в такого урода… Зачем же растить еще одного несчастного?

– Простите, вам нехорошо? – вдруг спросил кто-то. Ах, это же Степан Петрович. Он везет меня домой.

– Нет, все в порядке.

– Вот мы и приехали, – его голос звучал так ласково! От этого комок подступил к горлу, и я боялась задохнуться.

Он вдруг дотронулся до моей руки.

– Рассказывайте, – вдруг потребовал он.

– Что? – почти всхлипнула я.

– Что случилось? Рассказывайте!

– Да нечего рассказывать…

– Неправда. И не бойтесь, я никому не скажу, честное пионерское. Я же вижу, вам здорово плохо. А вдруг я смогу помочь? Или посоветовать?

Слезы уже лились по щекам. Я посмотрела на него. В слабом свете уличного фонаря я увидела серьезное и очень доброе лицо сильного и спокойно-уверенного в себе мужчины. На нем не читалось ничего, кроме сочувствия и желания помочь.

– Ну же, девочка, расскажите.

И я не выдержала. Заикаясь, захлебываясь слезами, я вывалила на него все свои горести и обиды. Он слушал молча, не вставляя ненужных реплик, понимая, что любой вопрос в моих устах риторический, что у меня накопилось в душе много всего. Словом, он был идеальным слушателем.