– Говоришь, тебе не верят, – стуча карандашом об стол, говорит капитан, – а почему должны они верить? У тебя на лбу не написано, что ты не советский разведчик.

– Ведь я сам сдался добровольно, не шастался по вашим тылам, а рискуя жизнью, перебежал линию фронта. Меня и свои могли застрелить.

Это было так.

Ночь. В окопе сидят советские солдаты, среди них и солдат Волков. Курят. Вдруг Волков встает во весь рост. Командир взвода ругает его:

– Волков, садись! Там шальные пули летят, заденут, не рад будешь. Слышишь?

Волков делает вид, что слышит голоса.

– Что ты там слышишь?

– Наши разведчики час назад поползли к линии фронта. Кажется, это они кричат, помощь просят. Видимо, языка тащат, а сами, небось, раненые. Я поползу на подмогу.

И вылез Волков из окопа, стал ползти к линии фронта.

– Ну, лихой парень, – произнес солдат-однополчанин.

– Смотри, не заблудись! – крикнул командир взвода. – Далеко не ползи!

Ползет Волков по-пластунски, приближается к немецким окопам. Белый платок привязал к палке, держит над головой и кричит:

– Фриц! Не стреляй! Я парламентер, не стреляй!

Тут он не заметил, как с двух сторон на него из темноты прыгнули два немца и скрутили руки за спину.

Теперь Волков сидит с окровавленным лицом и жалуется немецкому офицеру на жестокое обращение с ним:

– Спрашивается, зачем бить? Если бы я был разведчиком, разве так бы перебежал к вам? Меня бы высадили в тыл с отличными документами. Я ведь все сказал, о чем знал, других сведений я не знаю. Я солдат, рядовой солдат, знаю только то, что вижу или слышу в окопах.

– Ты предатель, – старался объяснять капитан. – Даже если не шпион, ты предатель. Раз предал своих, почему немецкое командование будет надеяться, что ты им будешь служить верой и правдой?

– Я не предатель, я классовый противник советской власти.

– Ты что, из княжеской семьи? Родители были промышленниками или банкирами? С чего вдруг стал противником этой власти?

– Отец мой имел мельницу. Его раскулачили. Он возненавидел этот строй и, умирая, мне наказывал: навредить Советам как можно.

– Ой, какая веская причина возненавидеть советский строй! – засмеялся офицер. – Мельницу отобрали!

– Предки отца жили очень бедно. Он всю жизнь трудился, накапливал деньги, сумел у хозяина выкупить эту мельницу. Он ее отремонтировал, сделал доходной и стал жить по-человечески: купил корову, лошадей, овец, и тут…

– Хорошо зная русский характер, я лично могу поверить твоим словам, твоему стремлению.

– Ты же русский человек, должен…

– Нет, я не русский, – прервал Волкова капитан, – я немец.

– По лицу-то можно не сомневаться в этом, а как чисто говорите по-русски.

– Это другая история, которую тебе знать незачем. Моя фамилия Бюргер, а имя запомнить очень легко, я тезка фюрера, зовут Адольф. Я инструктор в разведшколе. Пойдешь в разведшколу?

– С удовольствием, господин Бюргер.

Вспомнив этот эпизод в фотоателье Никанора Ивановича, Волков засиял, направил опять прожектор на фотографа.

– Вспомнил фамилию, господин Адольф Бюргер.

– Я говорю, вы ошиблись, моя фамилия не Бюргер, а Никитин.

– Постой, постой, чьи документы ты присвоил? Никитин… Никитин, никак Никанор?

– Да, Никитин Никанор Иванович.

– Ах ты подлюга, Никанор в разведшколе был моим лучшим другом, но у него была простая рязанская физиономия, а у тебя, сука, натуральная бурбонская морда. – Волков стал разговаривать на повышенных тонах. – Я свое отсидел на Колыме, вышел теперь чистеньким, а ты, подлюга, с чужими документами живешь процветаешь, а своим признаться не хочешь? Я тебя выведу на чистую воду! Как ты завладел документами Никанора? Шлепнул его? – Схватил Волков за грудки фотографа и стал дрожать от ярости. – Шлепнул его, сука?

Фотограф незаметно вынул из кармана пистолет, приставил к груди Волкова и тихо произнес:

– Убери руки! На Колыме выжил, погибнешь здесь. Убери руки!

Волков отпустил руки, завороженно смотрел на пистолет, хотел применить прием и вырвать из рук фотографа пистолет, но фотограф резко отвел руку с пистолетом вниз, и руки Волкова скрестились в воздухе. Фотограф ребром левой ладони ударил по шее Волкова. Тот на мгновение потерял равновесие и пошатнулся.

Фотограф схватил пистолет в левую руку и правой нанес сильный удар в солнечное сплетение Волкова. Тот съежился, сначала упал на край стула, стул отлетел в сторону, и он рухнул на пол.