Вокруг зашелестели голоса, говорившие на неизвестных мне языках. Им вторил голос оракула. Все смолкло также внезапно, как и началось. Вдалеке во тьме загорелся огонек, манящий меня к себе. Пальцы, крепко державшие меня, разомкнулись и безликий голос рядом с самым ухом тихо произнес:

– Иди.

Я двинулся вперед, воздух стал плотным и вязким, словно я угодил в болото. Дыханию это не мешало, но движения мои становились все медленнее, а усилий для каждого из них приходилось прилагать все больше.

– Ты живешь во мраке, - голос звучал прямо в моей голове, - бессмысленно барахтаешься в том, что намного больше тебя, всех когда-либо живших, ныне живущих и тех, что будут жить после тебя. Я дам тебе прикоснуться к истине, но на то, чтобы понять хотя бы малую ее часть у тебя уйдут годы.

С каждым мгновением дышать становилось все труднее, но я упорно переставлял ноги и тянулся к огоньку. Я чувствовал боль во всех мышцах, и особенно в руке, но все продолжал тянуться к свету. Мне стало казаться, что я весь превратился в боль, время перестало существовать. Весь мир исчез, даже я перестал существовать, осталась лишь тьма и маленький огонек света впереди. Когда палец свело от боли, я смог коснуться света и все вернулось на круги своя.

Я стоял в светлой горнице. Прекрасная девушка с красной кожей и невероятными синими волосами, одетая в простое рубище улыбалась мне.

– У нее будет синяя кожа, желтые глаза и темный знак на плече. Эта девушка станет твоей судьбой, - как ни странно, после произошедшего эти слова звучали абсолютно нормально, хотя в другое время я, скорее всего, подивился бы.

– Но как я найду ее?

Девушка приблизилась ко мне с неожиданным проворством и, коснувшись мягким красным пальчиком моего лба, исчезла. Мир преобразился, и я оказался на причале, окруженный снующими туда-сюда людьми. Солнце пряталось, скрытое пухлыми грязными тучами. В воздухе стояла застарелая вонь, лишь изредка сносимая ветерком. Прогнившие доски лизала темно-серая вода, в которой стояли несколько суденышек. Прежде мне никогда не приходилось видеть море, а уж тем более корабли своими глазами. Я знал то, как они выглядят лишь по книгам, в которых описывались скитания путешественников и по схематичным рисункам в них.

Те плавательные средства, что описывались в книгах, были самыми разнообразными. К примеру, Пелин Кригори в своих «Трудах о путешествии на край земли» повествовал о больших трехмачтовых судах с черными парусами и огромными трюмами, в которых мог бы поместиться даже дракон. Он мог знать наверняка размер этих трюмов, потому как часть своего долгого пути провел в одном из них. В свою очередь, Кари Гелинский, прозванный в последствии Глупым, в своих «Грезах о дальних берегах» описывал большие судна, лишенные мачт и парусов, взамен которым присутствовали длинные весла вдоль бортов. Кари Глупый называл их «многоножками», но не преминул отметить, что на местном жаргоне они носили название «галеры». Таким многоножкам требовались крепкие гребцы, в роли которых зачастую выступали невольники, и к которым едва не присоединился автор этого труда.

Однако суда, представшие моему взору, не соответствовали моим высоким ожиданиям. Пришвартованными к причалу стояли несколько барок, одна из которых явно намеревалась пойти ко дну, да парочка пухлых торговых судов с одной мачтой и вылинявшими от дождей и морской соли парусами. За ними далеко простиралась темно-серая водная гладь.

Когда я вдоволь насмотрелся, я попытался подняться, чувствуя, как затекло все тело от лежания на досках. Мне казалось, что я только что появился, но нужно было пролежать неподвижно достаточно времени, чтобы с телом произошли такие изменения. Попытавшись встать, я двинулся было рукой, чтобы на нее опереться, и к своему заметил, что кисти рук крепко связаны. Спустя мгновение я осознал, что та же ситуация произошла и с моими ногами. От этого они онемели, стоило пошевелить пальцами, как в кожу вонзилось множество маленьких иголочек, возвращающих чувствительность.

Достаточно было только перекинуться в зверя, чтобы путы спали, но, стоило пройти ошеломлению, как меня сразило любопытство. Я страстно возжелал выяснить кто и зачем меня связал. Оракул отравила меня сюда в это место, чтобы я отыскал синюю деву, которая станет моей судьбой, а для этого нужно было сначала понять, где же я, собственно, оказался.

Стоило мне подумать о зачинщике, как он явился пред мои очи.

– Поднимайся, падаль! – его гортанный голос больше походил на лай.

Передо мной стоял низкорослый, коренастый мужчина, весь поросший жесткими курчавыми волосами. Темно-коричневые волосы вились даже у него в ушах, но голова при этом оставалась лысой. Примечательным в его внешности также был маленький лоб и большая тяжелая челюсть, которая в моменты молчания отвисала, делая его рот приоткрытым. Оттого у мужчины вырисовывался глупый, но оттого не менее отталкивающий вид.

– У меня ноги связаны, - заметил я, стараясь не рассмеяться.

В ответ на это мой собеседник сморщил кустистые брови и в целом приобрел вид крайне глубокомысленный. Насколько он мог быть таковым с маленьким приоткрытым капризным ртом, соседствующим тяжелой квадратной челюстью, на которой курчавилась колючая поросль, судить не трудно. Молчание затягивалось, видимо «думать» волосатому давалось тяжело. Когда он все-таки пришел к какому-то выводу, то медленно нагнулся, будто его спина была деревянной и плохо подчинялась, после чего стал развязывать путы у меня на ногах своими короткими неловкими пальцами. Дело шло медленно, и, чтобы чем-то себя занять, я стал скучающе разглядывать других людей на причале.

Многие, к моему сожалению, выглядели также как и мой новый знакомый. Но несколько человек выделялись из всей этой копошащейся бурой массы. Всего я заметил троих. Первым был белокожий мальчишка с заплетенными в косу длинными рыжими волосами. Со своего места я видел только его худую спину, одетую в короткий кожаный жилет на голую спину и плоскую задницу, на которой болтались некрашеные льняные шаровары. Мальчик следил за тем, как на один из торговых кораблей загружались бочки. Один из неуклюжих волосатых грузчиков толкнул его в спину. Когда тот повернулся, я увидел взрослое, почти старческое лицо, искаженное злобой. Маленький дедушка молниеносно достал из набедренных ножен кинжал и резким движением вогнал в глаз провинившемуся. От того, как маленький человек небрежно вынул кинжал, вытер его об одежду убитого и пинком отбросил бездыханное тело, мне стало не по себе.