– Отныне вы освобождены от печати, и вскоре магические энергии, блуждающие вокруг, станут пропитывать вас. Разомкните круг.

Мы спешно расцепили руки, и было в этом что-то комичное, отчего я не смогла сдержаться и засмеялась. На меня сразу же обратилось восемь пар изумленных глаз, но директриса лишь улыбнулась и направилась к выходу.

Луна, покинувшая свои облачные перины, возможно, благодаря песнопениям нашей директрисы, освещала нам обратную дорогу. Серебристый свет добавлял ночному очарованию капельку волшебства. Привычный сад казался загадочным и полным манящих тайн. Я ощущала свое тело таким же, как и прежде. Лица осторожно касалась ночная прохлада, кожу легонько обнимал легкий шелк, ноги уверенно пружинили при ходьбе. Ни одно испытываемое мною в тот момент ощущение не казалось необычным. Клариса шепотом поделилась теми же соображениями, но уверила нас, что такое положение дел обычно и изменения начнутся позже.

Под покровом ночи мы вернулись в здание пансиона и пошли в Общий зал, находясь в предвкушении того, что ожидает нас внутри. Все оказалось так, как я и представляла. Просторное помещение с темно-коричневыми стенами было увешено гирляндами, которые распространяли мягкий желтый свет и запах цветов. Колючие ветви хели, завязанные в венки, были развешены на стенах с нарочитой небрежностью и смешались с огоньками. Большой круглый стол, уставленный едой, занимал почти все свободное пространство. Горячее, сладкое, закуски – все стояло вместе. При желании можно было начать даже с пудинга!

Заскрипели резные деревянные стулья, воздух наполнился переливом девичьих голосов. Я почувствовала, что голодна и с удивлением вспомнила, что не ела с самого утра. Я, боясь не успеть закончить наряд, пропустила завтрак, и подруга принесла тосты с вареньем. Их вместе с чаем она чуть ли не силой запихнула в меня, когда ей надоело слышать, что мне некогда.

От аромата поросенка, зажаренного с лимоном и пряными иголками дерева хели, у меня во рту в одну секунду образовалось столько слюны, что пришлось гулко сглотнуть. Поспешно утолив голод жареным мясом, грибным салатом и маленьким лимонным пирожным, я решила собрать силы перед вторым актом нападения на съестное. Смакуя апельсиновый лимонад, я отстранилась и оглядела стол. Клариса вела беседу с мадам Жижиндой, но почти все потихонечку жевали.

Все, кроме Лилианны, которая на выпускной выбрала максимально закрытое платье траурного белого цвета. Она была погружена в свои думы и, казалось, даже не притронулась к еде. «Наверняка боится запачкать» - , легкомысленно подумала я, но знай, что ожидает нас в продолжение вечера, тоже бы надела траур. Но я не знала, а потому переключила свое внимание на пудинг. Живот, однако, имел собственное мнение по данному вопросу. Отпив еще лимонада, я решила пристать с разговорами к подруге, которая, к моему изумлению, продолжала поглощать лакомства, не сбавляя скорости.

– Как ты еще не лопнула? – я была так ошарашена, что поперхнулась. Поэтому мой вопрос скорее звучал, как: «Как ты еще не лопфкх?».

Нехотя оторвавшись от тушеного в травах картофеля, она вытерла губы салфеткой, окончательно стерев помаду.

– Скажи мне, дорогая Арьянэт, как бы ты поступила, если бы тебе было нужно съесть как можно больше на пиру через неделю?

Я призадумалась, смакуя апельсиновый напиток.

– Пожалуй, я бы ответила, что поголодала бы. Но. Я не ела весь день, но съесть много не получается. Кажется, даже те, кто не пропускал приемов пищи, смогли отведать больше, - я обвела присутствующих взглядом, - и каков же правильный ответ?

– Придуманный мною план, конечно, не идеален, но работает. Необходимо первые четыре дня есть больше, чем обычно. И с каждым днем больше, чем в предыдущий. После этого нужно сбавить обороты и два дня есть как обычно, а накануне и вовсе недоедать. И вуаля!
– она похлопала себе по животу.

– Эта схема очень любопытная, - я понизила голос, - но где ты отыскала еду свыше дневной нормы?

Лисса неожиданно для меня виновато отвела глаза.

– Так ты ела то, до чего у меня руки не доходили? – я засмеялась, а подруге видимо, стало неловко. – Лисса, ты чего? Я бы в голодный обморок рухнула, если ты не заставляла бы меня отвлекаться от работы и есть.

– Да уж, садясь за свои иголки, ты забываешь обо всем.

Я нащупала ее ладонь и сжала, что с момента знакомства стало нашим личным ритуалом и расшифровывалось, как желание приободрить. Вместе с воспоминанием пришла и давно грызущая меня мысль: «А она ведь уедет. Больше не будет перекидывания подушками по утрам и хихиканий перед сном. Уже завтра она отправится в родовое поместье за город, и видеться мы будем не чаще, чем раз в полгода, а общаться письмами».

Несмотря на грустные мысли, я постаралась сохранить беззаботное выражение лица, чтобы не испортить вечер. Но то, как подруга посерьезнела, значило, что моя маска была несовершенной. Когда она, видимо, собралась что-то сказать, тяжелая дверь распахнулась, и внутрь вошел мужчина.

Все разговоры мгновенно стихли. И это неудивительно, ведь в нашем пансионе были заняты исключительно женщины. Женщины были учителями и поварами, сами устраняли поломки, а уборкой и стиркой занимались воспитанницы. Мужчин же на моей памяти никогда не пусками дальше порога, и то лишь при крайней необходимости. Но в тот момент мужчина средних лет в форме княжеского служащего с проседью в длинных, заплетенных в косу волосах, чеканя шаг, шел по Общему залу. Мадам Жижинда пришла в себя первой.