Адвокат зачитал характеристику с места работы, ходатайство коллектива, чтобы Ивану дали условный срок и отбывал он его в бригаде. На возражение государственного обвинителя, что невозможно проконтролировать местонахождения Ивана, тут же появились два документа. Один из полиции, второй - из системы исполнения наказания, что одни и другие не возражают отбытия Иваном наказания в бригаде и обязуются обеспечить контроль.

Суд вынес приговор - два года условно. Отбывать в бригаде на лесоповале.

Иван приготовился опять к голодной участи.

Его доставили в бригаду на вертолете полиции. Он был единственным пассажиром. Пилоты ещё долго качали головами, мол, как это, ради одного зека гонят винтокрылую машину чёрт знает куда.

Ивана встретила вся бригада во главе с Хозяином. Тот его обнял за плечи и отвёл в административный вагончик. Там стоял шикарный стол. Икра красная, чёрная. Коньяк, водка. Рыба, мясо, сыры... Много чего из тайги и из-за границы.

– - Присаживайся!
– Хозяин был щедр, широким взмахом руки он повёл в сторону стола.

– - Спасибо, конечно.
– Ивану было как-то боязно.

Пропади сейчас Иван в тайге - концы в воду.

– - Давай, давай.
– Хозяин подталкивал Ивана к столу.

Усадил за стол, сам стоя налил ему и себе по полной стопке коньяка.

– - Спасибо тебе! Спас! Век не забуду! Давай!
– первым чокнулся с ним и стоя залпом осушил стопку.

Подцепил мочёный груздь, захрумал. Иван не спеша выпил. Зажмурился. Давно он не пил спиртного. А вот такой качественный коньяк пятнадцати летней выдержки - очень давно. В прошлой жизни. Пододвинул к себе чашки с икрой и стал прямо ложкой есть оттуда.

По второй.

– - Скажи. Зачем?

– - Что зачем?

– - Мы в тайге. Ментов рядом нет. Зачем ствол на себя взял?

– - Кушать хотелось.
– Иван перехватил удивлённый взгляд.
– Очень хотелось. Вам не понять. А в тюрьме хоть плохо, но три раза в день кормят горячим. И после буханки хлеба в день и спитого чая - очень даже прилично кормят.

Хозяин откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на Ивана.

– - Я другое думал. Но...неважно. Молодец!
– хлопнул по плечу.
– А потом. Потом, когда наелся, ты же ни в камере, ни следователю, ни слова не сказал. Отдали бы тебе паспорт, и кати на все четыре стороны. Отчего молчал? Из-за еды?

– - Ну, отдали бы. И что? Куда ехать? В Москву? Там меня Карабас снова кому-то продаст, да ещё в стукачи запишет. Не привык я по жизни мнение менять. Вперёд, значит, вперёд!

Долго ещё они говорили.

– - Понимаешь, бригадир меня вломил ментам. Он воровал. Я стал разбираться. И работяг обманывал. И меня обворовывал. В ту поездку я приехал с ним разобраться окончательно. Пистолет я с собой давно таскаю. Но привычка, его прятать поблизости. Чтобы на тебе не было. Так научили ещё в дурные девяностые. Вот и прятал я у тебя в поленнице. К тебе никто не ходил. Изгой. По моей команде. Прости меня, ради Бога! А бригадир прежний и присмотрел это. Сидит этот бригадир сейчас. Если к тебе в камере хорошо относились, то к нему очень плохо.

– - Понятно. А, что Карабасу скажете?

– - Да, пошёл он!
– пьяно махнул Хозяин.
– Я с ним рассчитался как ты сел. Позвонил. Сказал, что ты тоже свободен. Он поначалу взбрыкнул. Я ему сказал, что ты в камере. Тот и успокоился. Сказал, что долг прощён. Даже твои расписки прислал. На!
– он протянул Ивану его долговые расписки.
– Силён. Я меньше был должен. И то под дело занимал. А ты?

– - А-а-а.
– Иван протянул.

Он научился держать язык за зубами.

– - Не хочешь говорить. Как хочешь.

Иван внимательно прочитал свои расписки. Они были все. Подошёл к печке, там горел огонь, кинул. Молча смотрел как корёжится бумага сгорая в печке. Достал кочергу, пошерудил в печке, чтобы бумага сгорела вся. Искрами она взметнулась в трубу. Сел на место, молча налил себе и собеседнику.

– - За новую жизнь, Иван?

– - За новую жизнь!
– Иван встал со своего места, чокнулись, выпили.

– - А кто был от общественности на суде? Говорит, что из бригады, но я его не видел. Новенький какой-то?

– - Что понравился?
– засмеялся Хозяин.
– Хорош, правда? Актёр чертовски талантливый, но весь талант в стакан слил. Вот и уволили его ото всюду. Я его по театру помню. Не пропускаем с женой и дочкой ни одной премьеры. Нравился он мне очень на сцене. Не играл он на сцене, а жил ролью. Потом узнал, что выгнали его. Нашёл его. Закодировал. На работу к себе в цех мебельный взял. Дочке даёт уроки актёрского мастерства.

– - Актрисой будет?

– - Да, ну!
– он махнул рукой.
– Она на экономическом учится. Отличница. Умница. Красавица. Но робеет перед людьми. А выступать на публике - хуже каторги для неё. Голова у неё светлая. Но робкая. Вот он и помогает. А артист этот попросился на две недели сюда, на выруба, в бригаду, чтобы вжиться в роль. Убедительно выступил?