Ник с Хэнком удалились туда сразу после завтрака, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок, позвонить родителям, а главное – решить, что делать дальше: сидеть ли здесь, в этой шикарной, но чужой квартире, до тех пор, пока Ник не предпримет какие-нибудь меры по обеспечению ее безопасности, или ехать домой (в сопровождении того же Ника, разумеется) и сидеть уже там, скрашивая ожидание чтением книг, просмотром телепередач, телефонными разговорами со Светкой… а скорее всего мытьем полов, стиркой белья, чисткой картошки… Вспомнив про немытый пол и нестираное белье, не говоря уж про несчастную Матильду, она приняла окончательное решение – домой. Так будет легче объяснить свое вчерашнее отсутствие: «Ездили в гости, уже возвращаемся… ах, это был чистейший экспромт, Ник заехал за мной в конце рабочего дня, ну и… да, там и заночевали… все в полном порядке, никакого повода для беспокойства».

Она прошла по длинному коридору (темный паркет, деревянные плинтусы, белые крашеные стены) и остановилась перед распахнутой дверью мастерской.

– …эта вечная борьба сил света с силами тьмы и неизбежной победой сил света. На самом деле силы света никогда не побеждали. И не могут победить. И не должны побеждать. У каждого из нас есть своя тень, свое sol nigredo, [22] и чем бы мы стали без него? Формирование системы из пар противоположностей – обязательное условие для синтеза, поскольку именно синтез в конечном итоге и является нашей целью. Объединение, а не расторжение. Принятие, а не отрицание.

Ничего себе разговорчики! И это в десять утра.

Обняв друг друга за плечи, путешественник и его гид стояли перед мольбертом и рассматривали какую-то картину. При этом они азартно спорили, пересыпая нормальную, вразумительную речь словечками типа «трансцендентный», «интеграция», «персонификация»…

– …змееподобный Нус или Агатовый демон, который в эллинистическом синкретизме связывается с Гермесом. Этот древний дух представляет также и дух алхимии, который сегодня мы называем бессознательным. Хотя ранние христиане объявили его дьяволом, его нельзя считать тождественным злу; просто он обладает неудобным свойством существа, находящегося по ту сторону добра и зла… он в некотором смысле предшествует этим понятиям, как и сознанию в целом…

Ксения постучала пальцами по дверному косяку, и оба моментально умолкли.

– Можно?

– Что за вопрос? – с улыбкой повернулся к ней Хэнк. – Конечно!

Несколько картин расставлены в ряд у стены. Рассмотрев их по очереди, Ксения начала улавливать смысл случайно подслушанных слов. Светоносный Нус, дух алхимии… Гермес-Меркурий, величайший трикстер… У изображенного на одной из картин змееподобного существа с двенадцатилучевой короной на голове – лицо Ника. А некто, сжимающий в руке магический кадуцей, хотя и напоминает разрезом глаз и очертаниями губ того же Ника, буквально разит наповал хищной, бесстыдной, непобедимой женственностью, свойственной самым опасным из древних богинь.

– Нравится? – тихо спросил Ник, останавливаясь у нее за спиной.

– Да. Просто не знаю, что сказать.

– Он видел подлинный мир.

Ксения исподтишка взглянула на Хэнка. Сейчас он уже ничем не напоминал вчерашнего сумасшедшего. Более того, она чувствовала, что этот новый Хэнк, этот мрачноватый, элегантный и несомненно интересный мужчина внушает ей чуть ли не робость – и этому легко найти объяснение, в особенности если припомнить их с Ником ночной аттракцион на ковре.

Сам же Хэнк, что здесь, на фоне своих шедевров, что на кухне, во время завтрака с традиционной чашечкой кофе, ни малейшей неловкости в ее присутствии не ощущал. Любезно улыбался, пододвигал ей стул, говорил о том о сем, как будто не она несколько часов тому назад корчилась перед ним совершенно обнаженная, совершенно пьяная да вдобавок нанизанная на член такого же обнаженного, хотя и чуть менее пьяного, мужчины. Темные волосы, слегка вьющиеся на концах, темные сощуренные глаза… Ксения не сомневалась в том, что он пользуется огромным успехом у дам.

– Ну что? – спросил Ник, поправляя ее длинную челку, как будто она была маленькой девочкой, которая только что встала с постели. – Едем домой?

– Да, я уже позвонила маме.

– Я еду с вами, – объявил Хэнк. И посмотрел на Ника. – Проводим ее, а потом… – Глаза его стали еще темнее. – Кажется, у тебя есть кое-какие дела.

Ник спокойно встретил его взгляд.

– Да, но это мои дела, Георгий.

– Ты мой гид по кислотным пространствам. Я заинтересован в твоем благополучии.

– Все будет хорошо.

– Да, но я должен быть уверен, – копируя его интонации, произнес Хэнк. – И потому я еду с тобой.

Они стояли в одинаковых позах – прямая спина, приподнятый подбородок – и мерили друг друга уничтожающими взглядами, как фехтовальщики перед боем. Ксения молча повернулась и вышла, не дожидаясь, пока ее об этом попросят. Есть вещи, которых женщине лучше не знать.

Хэнк шевельнулся, глянул краем глаза на оставшуюся приоткрытой дверь.

– Верещагин, ты мне друг или нет?

– Я тебе друг, – осторожно отозвался Ник. – Но у меня есть проблема.

– Мы решим твою проблему. Сегодня же.

Тот помолчал.

– Я не беру в долг у друзей.

– Один раз, – улыбнулся Хэнк. – В порядке исключения. Чтобы дать мне возможность попросить кое-что взамен.

– Что именно?

– Ты окажешь мне услугу.

Ник молча взглянул на него.

– Ты познакомишь меня с Томпсоном и Келлер. Ведь ты до сих пор поддерживаешь с ними связь, не так ли? У тебя есть e-mail, у тебя есть номер телефона… – Хэнк улыбнулся шире. – Я прав?