На уроке Снейп был настолько рассеян, что даже не отпускал обычных замечаний по поводу популярности Гарри, а в ответ на бормотание Невилла о том, что он не сделал домашнее, зельевар случайно прибавил ему пять баллов и спросил Гермиону. Пять минут спустя за ее ответ он добавил десять баллов Рейвенкло, затем, заметив свою ошибку, снял их с Хаффлпаффа по прошествии еще десяти минут, в течение которых он взывал к ученикам:

– Уизли! И где он? И домашнее не сделал? Сделал? А где он?

Затем, видимо, припомнив, почему именно Рон отсутствует, он осознал свою несправедливость и возвратил двадцать баллов Гриффиндору. Слегка обалдев от подобного круговорота баллов в природе, ученики изумленно переглядывались: такого с их «любимым» педагогом еще не случалось.

Пребывая в шоке от необъяснимого поведения одного из самых дисциплинированных и строгих преподавателей в школе, они явились на трансфигурацию. МакГонагалл минут пять говорила о чем-то, по-видимому, важном, а закончив монолог и встретив взгляд нескольких десятков пар бараньих глаз, вышла из себя:

– Начало года! Первый день! А вас уже от инферналов не отличить!

В классе стояла звенящая тишина, что было совершенно не свойственно для Гриффиндора; никто даже не пошевелился, только ученики смотрели теперь не в пространство перед собой, а на профессора МакГонагалл. Та вздохнула:

– Надо думать, на вас так повлияли занятия по Военным действиям? Это что же будет в конце года? Начинаем производить обратное превращение каши в мозг!

Ученики оживились и принялись демонстрировать летние домашние работы.

В конце занятия профессор МакГонагалл подозвала к себе Гарри.

– Я бы хотела, чтобы ты сегодня посетил тренировку: будем обсуждать твое возвращение в команду.

Гарри мрачно кивнул: про себя он решил, что с большим спортом пора завязывать. Он за все лето ни разу не садился на метлу, к тому же, портить удовольствие от полета нотациями капитана и чокнутыми бладжерами ему изрядно надоело. Не говоря уже о том, сколько времени и здоровья он теряет на этих тренировках. Неудивительно, что его успеваемость оставляет желать лучшего... Обуреваемый этими мыслями, Гарри решил на первой же тренировке подать заявление об уходе из команды. Если он затянет с этим, то, неровен час, не заметит, как окажется в сборной Англии.

Посему весь последующий урок истории магии Гарри сочинял свое заявление; однокурсники, по большей части, спали, удобно расположившись на партах.

На травологию все пришли выспавшимися, и профессор Спраут не уставала этим восторгаться, ибо обычно к пятому занятию студенты производили впечатление вареных овощей.

Но это была лишь середина долгого дня обучения. Полный пренеприятнейших предчувствий Гарри поплелся на обед, на который, в связи с последующей тренировкой, отводилось лишь четверть часа. Гермиона была мрачнее клубившейся за окном тучи.

– Гарри, ты проспал первое занятие.

– Спасибо за сочувствие, - проворчал Гарри.
– Сейчас, когда через каких-нибудь минут десять меня распнут на Гриффиндорской трибуне, оно мне особенно необходимо.

– С чего бы это?

– А с того, что я подаю заявление об уходе из команды.

Гермиона просияла было, но потом нахмурилась:

– Погоди, а МакГонагалл согласится? Знаешь, у меня есть некоторые сомнения…

– А у меня, думаешь, нет?
– вздохнул Гарри и поспешно проглотил остатки обеда.
– Ладно, была - не была. Если я не вернусь через час, ищи меня в Больничном крыле.

– Я полностью одобряю твое решение, - напутствовала его подруга.

– Не думаю, что Рон будет с тобой солидарен, - с этими словами Гарри вышел из-за стола и направился к полю.

Когда он подошел, команда уже выстроилась в линейку и выслушивала напутствие МакГонагалл.

– Что случилось, Поттер? Почему без формы и метлы?
– воскликнула декан Гриффиндора сразу после окончания длинной тирады, из которой следовало, что выиграть кубок в этом году важно, как никогда раньше, хотя никаких аргументов в пользу этого суждения профессор не высказывала, считая это само собой разумеющимся.

– Профессор МакГонагалл, Анжелина… и все остальные!
– заявил Гарри как можно громче и решительнее.
– Я бы хотел подать заявление об окончательном уходе из команды.

С этими словами Гарри протянул декану пергамент. Изучив его, профессор заметила:

– Это первый случай за всю историю моей работы!

– Нет, профессор, - робко возразил Гарри.
– Случаи были. Когда уходили по состоянию здоровья.

– Не хотите ли вы сказать…

– Да, мне очень жаль… Но у меня обнаружены серьезные отклонения в психике… Можете спросить у мадам Помфри. Едва ли можно садиться на метлу, исходя из правил безопасности.

– Какие еще правила безопасности? Что стряслось с вашей психикой, мистер Поттер?

– Знаете, я не могу рассказать вам сейчас… - Гарри постарался состроить как можно более таинственное выражение лица.

– О, понимаю, - встревожилась профессор.
– Мы обсудим это позже.

Гарри мысленно поздравил себя с первой победой: МакГонагалл, похоже, поверила, что это связано с Волдемортом, окклюменцией, его снами и прочей дребеденью, так что в дальнейших разъяснениях необходимость отпала.