В.: «Сибнефть» не заработала ни копейки прибыли в 1996 году?

О.: Господин Сампшн, я объясню и не поленюсь. Все нефтяные компании использовали один и тот же путь. Сама компания выглядела убыточной, но они зарабатывали деньги, торгуя нефтью за границей, продавая по более высокой цене, и ничего не менялось.

В.: Но вы же совершенно не знаете, каковы были условия, торговые условия, условия сделок между «Сибнефтью» и теми, кому она продавала нефть. Последний ваш ответ относится, насколько я понимаю, к трансферным ценам.

О.: Терминология разная бывает. Некоторые говорят «трансферные цены», но я только позже об этом узнал, я такими словами даже не владел в то время.

В.: Но вы по-прежнему понятия не имеете о коммерческих условиях торговли нефтью между «Сибнефтью» и теми, кому она продавала нефть?

О.: Господин Сампшн, извините, пожалуйста, за пример, но когда я диссертацию защищал докторскую, я пытался объяснить ее своей маме, но она не так образованна, как я. Я слышал по телевидению, что у вас самый лучший мозг в Англии. Ну что вы, не можете разобраться и понять, как зарабатывалась эта прибыль? Это же очень просто, она зарабатывалась за границей.

В.: А вы знаете что-нибудь об условиях сделок между «Сибнефтью» и теми, кому она продавала нефть?

О.: Не знаю условий, но знаю, как это было сделано.

В.: А откуда вы знаете, как это делалось?

О.: Потому что это всем известно. Все нефтяные компании действовали одинаково. Ходорковский за это сидит в тюрьме. Это абсолютно общедоступные сведения для абсолютно всех, кто хоть чуть-чуть разбирался. Я не знал конкретно все тонкости производства автомобилей и условия продажи «АвтоВАЗа», когда Николай Глушков этим управлял. Но я знал, что они зарабатывали деньги за границей, и я знал это очень хорошо, они продавали эти машины по международным ценам в Перу или в каких-то других странах и зарабатывали деньги для КГБ и коммунистической партии. Это абсолютно общеизвестно.

В.: Вы знаете, что компании использовали трансферные цены, и поэтому вы предполагаете, что «Сибнефть» тоже этим занималась. Но вы не знали этого конкретно.

О.: Господин Сампшн, я все знал. Превосходно. Все превосходно знал. Я не знал подробности, но я прекрасно знал структуру. Это вам известно, и мне известно.

Судья Элизабет Глостер: Наверное, удобный момент, господин Сампшн, сейчас сделать перерыв.

Г-н Сампшн: Ну, также неудобно, как и в любой другой момент, поэтому нужно будет продолжать эту дискуссию в понедельник утром. Я должен сказать вам, что по причинам, которые вы понимаете, прогресс был не таким быстрым, не очень быстрым.

Судья Элизабет Глостер: Господин Березовский, не обсуждайте, пожалуйста, ваши показания ни с кем.

Свидетель: Можно я задам вопрос? Я не понимаю, долго ли я буду свидетелем. Мне очень нравится, но хочу понять как бы… как рассчитывать свои силы.

Судья Элизабет Глостер: Я вас не критикую, но частично проблема в том, что вы очень длинные ответы даете, вместо того чтобы коротко отвечать на вопрос. Все будет скорее происходить, и вам не так долго придется быть свидетелем, если вы сможете отвечать коротко на вопросы.

Свидетель: Спасибо.

Судья Элизабет Глостер: В 10:15 в понедельник.

Михаил Юрьевич Барщевский предложил мне в числе других дать комментарий к отдельным выводам его труда о Березовском. Не буду повторять те факты, которые широко известны, откажусь от субъективных оценок, хотя есть мне что сказать о его грязной клевете, лжи в мой адрес, кампании, которая была осуществлена через его клевретов в СМИ. Просто расскажу о некоторых встречах с ним самим.

Когда я был министром иностранных дел, он несколько раз посещал Смоленскую площадь и бывал у меня. Сначала это были беседы «на теоритическом уровне» – Березовский уверенно говорил о вещах, в которых не разбирался или разбирался недостаточно глубоко. Но дальше случилось следующее. Перед поездкой в Грузию (тогда еще Березовский не был секретарем Исполкома СНГ, и эта проблема не входила в систему его служебных интересов) он попросил проконсультировать его по грузино-абхазским отношениям. Я пошел ему навстречу, но предупредил в достаточно конкретной и жесткой форме, что эта тема очень деликатная и не нужно затрагивать ее в поездке. Узнав, что есть уже проект документа, который мы хотим предложить двум сторонам конфликта, Березовский буквально упросил меня дать ему прочесть этот документ, клятвенно обещая, что это ему нужно лишь для того, чтобы быть в курсе дела, но ни в коем случае не озвучивать его. Наконец, для того чтобы правильно ориентироваться во время разговора в Тбилиси, он попросил у меня дать ему копию документа, опять клятвенно обещая, что не покажет и нигде о нем не скажет.

Как я ругал себя за доверчивость, когда с этим проектом Березовский начал «челночные поездки» между Тбилиси и Сухуми, естественно, при этом решая свои собственные дела. Возвратившись в Москву, он позвонил мне и попросил назначить время встречи. Я ответил, что знаю о его активности и думаю, что после того, как он меня обманул, нам нечего встречаться. Ни капельки не смутившись, он ответил: «Вы же сами дали мне этот документ и сами разрешили мне работать с ним. Я не помню ни о каких ограничениях».