Позже я убедился в том, что Березовский, будучи способным человеком, обращал свои способности с целью демонстративно представлять себя в качестве «серого кардинала» при ельцинской семье, личности, которой решить под силу все в России. А использованные им методы в основном включали вероломство, коварство, «изысканную» клевету. С этим я непосредственно столкнулся, будучи председателем Правительства Российской Федерации. Одним из первых моих шагов было обращение к руководителям министерств и ведомств, включая правоохранительные, с тем чтобы они за своей подписью дали мне реальную картину коррупции, обмана государства, преступлений в экономической области. Все документы я получил, но широко публиковать их не стал, опасаясь, что покатится «снежный ком» репрессий. В России того периода, когда я был премьер-министром, это не позволило бы после дефолта стабилизировать ситуацию, что было одной из главных задач правительства.

Однако решил, что о нашей осведомленности нужно сообщить. Поэтому вполне сознательно воспользовался объявлением об амнистии (главным образом лиц, осужденных за мелкие преступления, инвалидов) и сказал, сначала в Москве, а затем повторил в Давосе: «Может быть, хорошо, что освобождаются места, на которые сядут осуждаемые на основе закона за экономические преступления».

Березовский тут же дал интервью, заменив мои слова об экономических преступниках на «коммерсанты и предприниматели». Это уже был прямой вызов, и Березовский не скрывал своих намерений. С этого момента, сказал он, начался отчет времени нахождения Примакова в качестве руководителя правительства. Этим дело не ограничилось. Расскажу в этой связи еще об одном эпизоде.

17 декабря 1998 года в Белый дом пришел министр внутренних дел С. В. Степашин и положил мне на стол записку, в которой говорилось о том, что возвратить в Россию громадные суммы, продолжающие незаконно уплывать за рубеж и размещаться на счетах в иностранных банках, можно только через открытие уголовных дел. В записке Степашина перечислялось несколько фамилий (кстати, Березовского там не было). Я отреагировал на нее следующей резолюцией: «Прошу проговорить вопрос с генеральным прокурором. Следует, не откладывая, открывать уголовные дела. Ущерб, нанесенный государству, огромен. Что можно было бы вернуть?» Возвратил Степашину эту записку из рук в руки. За моей резолюцией последовала законная реакция Сергея Вадимовича: «Рушайло В. Б., Кожевникову И. Н. Прошу совместно с Генпрокуратурой продолжить активное проведение комплекса оперативно-разыскных мероприятий и следственных действий. Усилить наши позиции в кредитно-финансовых учреждениях, обеспечив своевременное выявление фактов злоупотреблений и нарушений. Проработать по линии Интерпола возможность возвращения похищенных средств. О ходе работы периодически докладывайте. Очередная информация Е. М. Примакову к 05.01.99».

Документ очутился в руках у Березовского, и он начал его раскручивать. Чтобы настроить не только президента, но и широкие слои общественности против меня, выдумали так называемый «список Примакова». Якобы я дал задание правоохранительным органам собрать компромат на полторы сотни людей. Далеко не бескорыстно «Новые Известия» опубликовали этот «список», который был составлен «мастерски». Наряду с людьми, которых нетрудно было заподозрить в коррумпированности, в него попали и те, кто был известен в обществе своей порядочностью, честностью. Я решил, что без суда не обойтись, и совершенно естественно выиграл процесс против клеветников и в первой, и во второй инстанциях. Убедившись в грубой фальсификации, суд наложил штраф на «Новые Известия» в 200 тысяч рублей. С трудом эта сумма была получена и переведена московскому детдому № 5.

Все делалось Березовским для того, чтобы создать в обществе мнение, будто глава правительства ведет страну чуть ли не к 1937 году. Впрочем, об этом в некоторых проплаченных материалах СМИ говорилось прямо.

Мой хороший товарищ Виктор Степанович Черномырдин позвонил мне и попросил принять Березовского. Мне трудно было ему отказать. Березовский явился ко мне в кабинет в Белом доме и предъявил мне копию документа, о котором я рассказал выше, со всеми резолюциями (эту копию я сразу же изъял для себя), утверждая, что я готовлюсь к его аресту. Ответил, что решение об аресте принимает суд, а не председатель правительства. Березовский ушел ни с чем, но дальше? Он описал в одном из своих интервью нашу встречу таким образом: он вынул пистолет и направил его на меня, а я клялся ему всеми святыми, что ничего против него не делал и делать не буду. Как бы я хотел, чтобы это произошло в действительности. Если бы ему, будучи вооруженным, удалось пройти через металлодетектор в кабинет председателя правительства и он направил бы на меня оружие, его бы моментально скрутила охрана, и это была бы реальная причина для его ареста.

С тех пор с Березовским лично не встречался, но он продолжал свою кампанию против меня и после того, как я уже не был премьер-министром и стал в Госдуме руководителем фракции «Отечество – Вся Россия». В конце концов, Бог ему судья.

Судья Элизабет Глостер: Доброе утро, господин Березовский. Вы продолжаете быть под присягой. Да, господин Сампшн.

Г-н Сампшн: Господин Березовский, в пятницу я спросил вас о том, что произошло при договоре 1996 года. Помните, как я вас об этом спрашивал?

О.: Да, более-менее помню. Абрамович продолжает настаивать на том, что, с одной стороны, соглашение не должно быть в письменной форме, с другой стороны, что мы должны были быть больше защищены из-за моих политических действий, из-за моей деятельности, особенно перед выборами 1996 года, потому что я играл ключевую роль в выборах Ельцина, в его избирательной кампании.

В.: То есть вы сейчас показываете, что Абрамович хотел дистанцироваться от вас и Бадри, дистанцировать компанию от вас?

О.: Да, вы совершенно верно это говорите.

В.: Насколько я понимаю, вы волновались, потому что был реальный риск победы коммунистов в 1996 году?

О.: Да, вы правы.

В.: И вы серьезно думали, если бы коммунисты выиграли, то «Сибнефть» могла бы с ними заключить сделку, чтобы избежать ренационализации тех 15 %, которые были уже проданы?

О.: Не то что я серьезно так думаю, просто очень много бизнесменов, включая Ходорковского и других, играли две игры, они помогали и коммунистам, и Ельцину в предвыборных кампаниях. И у меня нет никаких сомнений, что Абрамович думал точно так же. Я просто хотел минимизировать риск, может быть, коммунисты действительно будут продолжать приватизировать? Я в это лично не верил, но как бы я ничего не терял, такую позицию занимая.