«Как же так? Я же её видел. Своими глазами видел», — недоумевал Волынский и затревожился.

Войдя в покой, Екатерина позволила снять с себя тяжёлую шубу и наконец милостиво протянула Артемию Петровичу руку. Он облобызал её — большую, сильную, почти мужскую руку с короткими пальцами.

— Довольно, сударь. Ты, Варенька, можешь остаться, остальные пусть выйдут.

— А где же Александра Львовна? — осмелился спросить Волынский.

Екатерина погрозила ему пальцем, и на её круглом лице появилось подобие улыбки:

— Всё в своё время. Экой вы, оказывается, торопыга.

Варенька Черкасская хихикнула. Единственная дочь князя Черкасского, она была самой богатой невестой — за нею было семьдесят тысяч душ. И, несмотря на юный возраст, соискателей её руки уже было хоть отбавляй.

— Государь поручил мне деликатную миссию, — напустив на себя важность, промолвила Екатерина. — Он хотел сам объявить её вашей милости, но за недосугом не смог. Короче говоря, можете ли вы доверить мне... — Она осеклась и глянула на Артемия Петровича, как ему показалось, с некоторым сомнением. И тогда он торопливо воскликнул:

— Ваше величество, не токмо что-либо, а жизнь свою готов я вручить вам с великою радостью. Ибо нет большей чести для меня, как служить вам верою и правдой.

Горячность, с которой Волынский произнёс свою тираду, похоже, польстила Екатерине. Она сказала в нос:

— Итак, беру не себя обязанность, коли вы мне доверяете, быть вашей свахой.

— Какая честь, какая честь! — завопил Волынский. — Матушка государыня, я совершенно счастлив! — И он рухнул к её ногам. — Я навечно ваш раб, покорнейший и преданнейший.

— Встаньте! — И Екатерина легонько стукнула его сложенным веером по шее. — Экий вы страстный. Одначе секрета нету: его величество, будучи опекуном своей племянницы, желает стать, сударь, вашим посажёным отцом. Принимаете ли вы сию милость?

— Боже! — И Артемий Петрович снова пал в ноги государыне, больно стукнувшись лбом о пол. — Милость великая, несказанная! Вечно, вечно за вас Бога молить буду! Матушка государыня, позвольте ручку.

И он уже смело схватил большую, сильную руку Екатерины и, не ожидая разрешения, припал к ней губами.

— Позвольте, сударь, довольно. — И Екатерина почти вырвала свою руку. — Мы ещё не получили согласия невесты. И ваша радость преждевременна. Племянница государя, она вольна казнить и миловать. Больно лаком кусок, не достанет носок.

Артемий Петрович едва не выкрикнул: «Она согласна!»— но вовремя осёкся. В самом деле, благосклонность Нарышкиной в ассамблее вполне может быть объяснима обычной светскостью, да. Но тотчас он вспомнил обещание Петра и приободрился. Коли сам государь обещался быть посажёным отцом, то согласие невесты само собой разумеется.

— А вот мы сейчас спросим её самое, — сказала Екатерина, многозначительно взглянув на Волынского, — Варенька, сходи-ка, дружок, за Сашей Нарышкиной. Я-де хочу её кое о чём спросить.

Варвара словно только и ждала этой просьбы: она опрометью кинулась за дверь. Вскоре она возвратнлась. За нею шла, потупив глаза, зарозовевшая Нарышкина.

Екатерина заговорила. Как видно, это была заготовленная речь:

— Саша! Твой батюшка, царствие ему небесное, вот уже скоро осьмнадцать лет, как почил в Бозе. Перед кончиною он завещал заботы о тебе дяде твоему, его императорскому величеству. Государь благоволил решить твою судьбу, вручив её своему избраннику. Но прежде наказал испросить твоего согласия: угоден ли тебе сей муж? Готова ли ты приять его яко своего избранника и сочетаться с ним священными узами брака?

Всё так же, не поднимая головы, Нарышкина кивнула. Затем, видимо поняв, что этого жеста недостаточно, не сказала, а прошелестела: «Согласна».

— Ну вот и хорошо. — Екатерина произнесла это удовлетворённым тоном. — Впрочем, иного я и не ждала. Государь поручил мне объявить, что он принимает на себя обязанность посажёного отца, обязанность, освящённую обычаями отцов и дедов наших. Теперь, стало быть, остаётся, по древлему обычаю, благословить, под злат венец стать, закон принять, чуден крест целовать. И честным пирком да за свадебку.

Государыня подготовилась изрядно: слова лились без запинки.

— Его величество изволил милостиво взять все заботы на себя. Я тоже не отстану. А пока все ступайте по своим местам. Жениху и невесте всё будет объявлено особо.

И всё пошло своим чередом: завертелось, закрутилось, захлопотало. На всё это время жениху и невесте не положено было видеться, и большинство хлопот шло мимо них. Шились наряды, готовились поезжане, дружки — всё честь честью, как положено-заповедано.

Обряд венчания по приговору государя решено было провести в церкви Преображенского. Она и была во имя Преображения Господня.