Закончив с одеждой, Бен застилал постель, и я про себя отметила, какой домашний вид у него был в этот момент. И зажмурилась, сдавив дверную ручку. С каких пор я стала такой сентиментальной? Отрицать, что перемены в нем делали меня счастливой, было бы глупо, даже подобные мелочи. Закрыв тихо дверь, я вышла в гостиную, где столкнулась с Моникой.

Разгребая хлам на столе, она перебирала коробочки с ингредиентами и аккуратно складывала обратно в ящики секретера. Я устремилась к лестнице, стараясь вести себя непринужденно, будто не замечала ее изучающих загадочных взглядов. Темные шелковистые волосы сатином расплескались по плечам – Моника всегда выглядела безупречно, и сегодняшнее утро не стало исключением. Свежий макияж, цветастое платье-футляр, подчеркивающее все прелести ее точеной фигуры…. Я на миг засмотрелась на нее и чуть не вмазалась в стену. Не поднимая глаз и не отрываясь от изучения содержимого одной из коробочек, Моника улыбнулась.

– Рада тебя видеть, Моника,- буднично, как мне казалось, произнесла я.

Оправляя привычным жестом волосы за ухо, сестра подняла глаза и одарила меня довольной красноречивой ухмылкой, от которой я стала пунцовой и потупила взгляд. Проклятье, неужели нас слышал весь дом?!

– Доброе утро, милая,- ласково пропела она и просияла так, что я чуть не ослепла. На этот раз самообладания хватило, чтобы не смутиться. Изобразив полнейшее безразличие, я направилась к лестнице.

Сбежав вниз по ступеням, я прошла на кухню, кутаясь в кардиган. Не от холода - это был неосознанный жест для усиления чувства защищенности. За столом сидел Джош, смакуя свежий кофе с пышной булочкой. Развалившись на стуле, он помешивал ложкой дымящийся напиток и невидящим взором сверлил стену. На нем была новая красно-белая клетчатая рубашка поверх меланжевой футболки. Уверена, под столом скрывались чистые выглаженные джинсы. Я спустилась, сияя от невысказанного колкого замечания. Джош открыл рот, собираясь отхватить добрый кусок от выпечки, но заметил меня. Он отвлекся от поглощения завтрака и расплылся в масленой, плотоядной улыбке. У меня что-то ухнуло в пятки, и ухмылка сползла с лица.

Отвернувшись от него, я подошла к кухонному столику. Джош выглядел довольным и изнеможенным, и напрашивался вывод: магия «искупления» захлестнула весь дом прошедшей ночью. Мишель, как эмпат, особенно остро ощутила сексуальную энергию, так что Джош вернулся в ее постель. Это читалось по его умиротворенному выражению лица, светилось в глазах. Я покосилась на него и приоткрыла сознание, отодвинув щит. Вечером он остался на кухне наедине с бутылкой рома. Ведомая неожиданно обрушившимися эмоциями, к нему спустилась Мишель – ее сокрушила наша страсть, дотянулась до ее потаенных желаний и помогла отбросить сомнения. Долго же она боролась с собственными чувствами, отталкивая Джоша! Сколько бы сестра не притворялась и не ухищрялась во лжи, в ее сердце оставался только он, никто другой. Сами того не осознавая, мы помогли ей решиться, а дальше…. Это меня уже не касается.

– Я уже собирался идти вас разнимать вчера,- усмехнулся Джош, жуя, и откусил от булки румяный кусочек. Голос его не сквозил иронией, не сочился ядом – я даже опешила и уставилась на Джоша, ожидая немилосердных подколов. Но их не последовало.

Поморщившись, я отвернулась к столу и тут же ощутила между лопаток его пристальный взгляд. Достала из шкафа две чашки и коснулась ладонью кофейника – горячий. Про себя отметив, что Джош сам сияет, как свежий пряник, потянулась за сахарницей, от движения с плеча соскользнул рукав кардигана.

– Это было похоже на драку,- задумчиво произнес Джош и громко отхлебнул из чашки.

Я проигнорировала. С дельным видом продолжала открывать полки в поисках сахарницы, но, к своему ужасу, поняла, что она стоит на столе перед чрезмерно наблюдательным Джошем. Глубоко вдохнув, я повернулась к нему с равнодушным видом и подошла. Он посмотрел на мое плечо, и его глаза расширились. Заметил синяк – такой сложно не заметить.

– Да это и выглядит, как драка,- его голос отзвенел в пустой кухне, как последний удар в колокол, и в звуке не было ничего приятного. Натянув сползший рукав, я покосилась на Джоша и поджала губы. Он изумленно усмехнулся, откинувшись на спинку стула:- Смотрю, тебе нелегко пришлось, мелкая! Бен отчаянно сопротивлялся, но тебе все ж таки удалось затащить его в койку?!

– Заткнись,- окрысилась я, забирая сахарницу.

– Теперь он на собственной шкуре выяснил, что ты стала сильнее и безжалостнее.

Я только возмущенно открыла рот. Повернулась, перемещая сахарницу на другой стол, и небрежно взмахнула кистью руки - стул Джоша опрокинулся вместе с ним. От гнева тряслись плечи, от стыда пылали щеки, а этот поганец громко хохотал, оказавшись вне поля моего зрения. Кряхтя сквозь смех, он задвигался внизу, тяжело заерзал, пытаясь подняться. Его остроумие вредило его же здоровью.

– Что стонешь?- ледяным тоном спросила я, скрестив руки на груди.

– Все болит,- прохрипел он откуда-то из-за стола.

– Смотрю, кому-то ночью перепало! Неужели пришлось изобразить нечто изощренное, чтобы поразить Мишель, а неподготовленное тело мстит тебе за это?!

– А, знаешь, Эш,- выдохнул он, уже оказавшись на ногах. Глаза его пылали, улыбка походила на оскал, а на лбу вздулась вена. Он с трудом сдерживал злость. С чего бы это?

Я покачала головой, рассыпав волосы по плечам. Воздух накалился, затрещал, словно мы стояли в облаке цикад.

– Только попробуй, Джош,- облизав губы, предостерегла я, погрозив указательным пальцем, не расплетая рук. Но он не планировал умолкать – обошел стол, надвигаясь на меня волной грации и силы, по-кошачьи плавно, крадучись. Я уставилась на него исподлобья.

– Нужно благодарить Стюарта. Этот смазливый кровосос разбудил в тебе необузданную страсть и крайнюю решимость. Без его вмешательства ты бы никогда не осмелилась сдвинуть с мертвой точки ваши отношения с Беном.

В его голосе звучало что-то близкое к желчности. Крайнее неодобрение или ревность. Ревность? Чем я могла вызвать у него такую реакцию? Сколько себя помню, мы были приятелями, ни о какой романтике и речи не могло быть. Так какие ехидны взбудоражили его моральную чувствительность? Слегка расширенными глазами я следила за приближением Джоша, всматриваясь в его лицо. Да, так и есть – у него скулы напряглись от гнева, в глубине глаз шевельнулся зверь, и запахло ванилью и мускусом. Я сглотнула и попятилась, но наткнулась на тумбу. Джош остановился и коротко кивнул, скривив губы в усмешке.