– Ты меня обвиняешь?- Том нахмурился, но секундой позже скривился и рывком подался вперед. Сложив руки на коленях, уставился на меня из-под занавеса черных волос.

– А разве я обвиняла?

– Ты ставишь мне в вину приглашение Вивиан в вашу комнату. Предъявляй ей претензии, а не мне.

– На нашу спальню не распространяются общепринятые законы нежити из соображений безопасности, войти мог любой вампир без исключения. Но только ты был рядом с ней за несколько часов до случившегося.

– Я здесь не причем,- повторил Том, и его голос сочился раздражением.

Я хотела подойти к вампиру, шевельнулась, но Джош сжал меня с силой, так, что стало больно. Он добился того, что я застыла, но не могла повернуться к нему. После глубоко вдоха и выдоха пришло короткое облегчение, словно Джош перенял мою нервозность, поделившись терпимостью.

– Тогда почему ты нервничаешь?

Из комнаты ушла вся жизнь, ни кто и ни что не двигалось, лишь тиканье настенных часов нарушало густую тишину. Все присутствующие обратили свои взоры на Тома. Я только сейчас вспомнила, что кроме нас троих кто-то еще здесь находился. Вампиры умеют замирать настолько, что совсем исчезают и сливаются с интерьером.

– Я не имею никакого отношения к нападению на Вивиан,- голос вампира прозвучал тихо, но внушительно.

Я уловила в нем нотку горечи и любопытно склонила голову. Том уставился в пол, перебирая пальцами, сцепленными в замок. Мне было необходимо видеть его глаза, чтобы заглянуть в душу, и он позволил – посмотрел в упор исподлобья. Нахлынуло чувство невыносимой тоски, таящейся в каменном сердце вампира. Неуверенность я никак не ожидала ощутить в Томе, а именно ее он испытывал сию секунду. Неуверенность в собственных силах, отчаянный голод по теплу отношений, ожидание быть брошенным, так или иначе. Неизбежная потеря чего-то неожиданно обретенного - ему было горько от мысли, что лучик света и надежды в лице Вивиан угаснет, а он не сможет этого предотвратить. Но даже если она поправится, то покинет склеп и вернется в Эгморр, а Том останется при своем бессмертном одиночестве. Одиночество…. Так вот, что его терзало! За четыре века он впервые встретил женщину, с которой без оглядки сбежал бы и разделил вечность. Откровение Тома меня потрясло, и это не могло ни отразиться на лице. Я заморгала, собираясь с духом, чтобы заговорить. На нас смотрели, будто чего-то ожидая, но все увиденное останется при мне. Это только наш с Томом секрет.

– Теперь верю,- кивнув, сказала я. Мой взгляд упал на его футболку. Том заметил и проделал то же самое – осмотрел себя. Оттянув ткань руками, он поморщился, и на лице промелькнула тень скорби.

– Тебя смущает мой вид? Я помогал Джеймсу и Хилари обыскивать вашу спальню.

– Хорошо. Теперь мы все выяснили.

С моим последним словом что-то произошло – тишина сдавила виски, по спине скользнул липкий холодок. Повеяло гарью и сырой землей – свежей могилой. В темноте за дверью шевельнулось нечто злое, бескровное. Я прерывисто выдохнула.

– Оно грядет.

Вдруг воздух застыл, и все вокруг застыло. Я повертела головой, рассматривая неподвижных вампиров, похожих на искусно выполненные выставочные экспонаты. Ни капли жизни, только пустые оболочки. Свет моргнул – злая сила ударила в дверь, просочилась под нее дуновением прохлады. По полу стелился черный туман, смывал краски с лиц вампиров, высасывал из них жизнь. Мебель покрывалась синим налётом, будто пылью. Я прерывисто выдохнула и шагнула к Джошу, нас разделяло расстояние вытянутой руки, но он меня не видел. Когда он успел отстраниться? Его взгляд помутился, брови сошлись на переносице в легком недоумении. Я шагнула к Адаму, изучая его неподвижные черты, скользнула к Стюарту и коснулась его щеки – она была холодной на ощупь, какой-то неестественно твердой. Ахнув, я обернулась к Джозефу и попятилась, наткнувшись на остекленевший взгляд, подернутый синей дымкой. Том остался сидеть на диване, как восковая фигура, олицетворяющая глубочайшую задумчивость. От страха стянуло плечи, в животе сжался тугой ком, и больно было дышать.

На меня, как подброшенные в воздух карты, посыпались воспоминания. Завертелись монохромным калейдоскопом, я могла поймать любое из них, приблизить к лицу и рассмотреть. Зло отравляло их, обращало даже нейтральные в кошмары, причиняющие страдания. Пахнуло страхом, кольнуло под ребрами от чужой боли. Злая сила вновь ударила в дверь, и задрожали стены, качнулась люстра, и в тишине переливчатым звоном запели хрустальные подвески. Произошло сразу две вещи: я развернулась на резкий звук, и распахнулась дверь, ударившись о стену.

В комнату ворвался сине-черный туман бесшумным вихрем. Я стояла перед ним и смотрела, а под футболкой светился кулон. На миг стало нестерпимо страшно, но я проглотила крик и уставилась на бурлящую мглу, заполоняющую помещение. В ней прорисовывался уже знакомый силуэт. А воспоминания сыпались и сыпались, перед глазами мелькнуло одно из них – мерцающее, полыхающее черным пламенем. Поймав, я швырнула его под ноги призраку, и комнату озарил багровое сияние, прорезавшее синюю мглу. Зло замерло – его окружил огонь, пляшущие языки взлетали до потолка и покачивались, будто на ветру. Туман расступился, открыв вид на неожиданную картину: мужчина, привязанный к деревянному столбу цепями, пылал, бессвязно вопя в бескрайнюю пустоту ночного неба. Огонь взбирался по ногам, пожирая тело, обращая фантомную плоть в прах, комнату заполнил запах гари. Теперь ясно, почему он вился шлейфом за призраком - его сожгли заживо много столетий назад и погребли останки под каменной плитой, присыпали заговоренной почвой. Но спустя столько времени ему удалось выбраться. Как же он набрал необходимую для этого силу?

Я протянула руку, не осознавая, зачем это делаю, ощутила призрака холодным ветром на коже. Он внезапным движением разорвал цепи, сдерживающие его, и меня обдало дыханием силы. И смерти. Читай больше книг на Книгочей.нет Волосы отбросило назад, они взметнулись над головой – медленно и плавно. Призрак потянулся по линии моей ауры, как по нити в лабиринте. Потянулся ко мне. Я не собиралась отсекать его – распростерла руки, и мощь его рванула вперед, но налетела на щиты и отхлынула, как волна от скалы. Призрак издал бессвязный крик, и столько в нем было боли, всепоглощающей ярости, неутолимого голода, что у меня сердце пропустило удар и замерло.