— Они не сдадутся без боя!

— О, я и не собираюсь больше с ними сражаться, я собираюсь их купить! — он взглядом указал в сторону огромных жбанов, наполненных светящейся материей. — Крысы не бывают верными, как только корабль начнет тонуть, они побегут с него.

— Не правда, — вспыхнула Аврора, — собравшиеся там верны Люциферу, а верность нельзя купить!

— Поднимите ее, — спокойно произнес Вельзевул. Двое демонов подняли девушку, которая изо всех сил продолжала кутаться в заляпанный копотью и грязью плащ, будто он мог защитить ее от нависшей опасности.

— А кому, по-твоему, верен Асмодей? — елейным тоном поинтересовался он, срывая с ее пальца изумрудный перстень, который огнем обжог его ладонь, но демон даже виду не показал. — Мамон!

— Слушаю Вас, мессир, — рыцарь до того стоящий в молчании, подошел к Вельзевулу, искоса поглядывая на Абаддон, который буквально испепелял бывшего товарища по оружию взглядом.

— В знак моей доброй воли, передайте Асмодею мой дар, — с этими словами он завернул перстень в платок с золотым сигилом. — Скажите, что условия его капитуляции не изменились, и что пока он думает, я немного поиграю с его любимой игрушкой.

— Убери свои грязные лапы! — выкрикнула Аврора, отпрянув от демона.

— Среди демонов ходило много слухов о твоем кротком нраве, о том, сколь ценит Асмодей твои заслуги, но, как я вижу, не все слухи правдивы. Меня же интересует другой вопрос: ты так же свирепа в объятиях своего господина, как здесь и сейчас? Впрочем, это мы еще увидим. — Он обошел девушку вокруг, схватил в горсть ее волосы и поднес к ноздрям. — Это я и почувствовал. Твои волосы надушены и благоухание это не принадлежит моему миру. Выходит, это ты прошла сквозь портал и привела сюда Люцифера. Смело. — Он отпустил волосы, но тут же сжал ее подбородок железной хваткой. — У тебя кожа нежна словно шелк; губы, подобны лепесткам роз. Ты по-своему прекрасна, хотя янтарь твоих глаз сверкает гневом. Но этого добра здесь немало, ты одна стала жемчужиной в гареме Асмодея. Неужели тому виной одна лишь чистая душа? Или у тебя есть какие-то скрытые таланты? — Вельзевул плотоядно оглядел девушку с ног до головы. — И самое главное, чем он смог заслужить твою верность?

— Пустите, — прошипела она, но Владыка лишь сильнее сжал свою хватку.

— Стража, отведите ее в покои. К разговору с ней я вернусь ночью, посмотрим, чему за эти годы тебя сумел научить держатель адских борделей, а этих, — он указал на Астарту и Абаддон, которые все еще стояли на коленях, — бросьте в темницу, может, станут немного сговорчивее.

Охранник подхватил Аврору под локоть, подталкивая к небольшой дверце в противоположном конце зала, но девушка, будто ночная фурия, оттолкнула его, опалив негодующим взглядом:

— Я пойду сама! Нечего тащить меня, словно непослушную скотину! — Вельзевул в ответ на это лишь разразился громовым смехом. Подумать только, даже в этом напускном смирении была горькая ложка бунтарства и непокорности. Рабыня, а ведет себя, будто королева. — Асмодей предоставил тебе слишком много свободы, не дерзи мне девочка. Сейчас твоя жизнь целиком зависит от решения твоего властелина, поэтому я не советую тебе искушать судьбу.

Ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться и последовать за огромным демоном-стражем. Он повел ее через двор в другую часть дворца. Стражники у входа вытянулись и застыли, опустив головы. Здесь не было алчущей толпы, не было криков, напротив, царила тишина, в которой гул шагов, эхом разносившийся по коридорам, оглушал. Пройдя тускло освещенным тоннелям, они оказались перед арочным входом, ведущим в большое помещение, где тихо журчал фонтан, а за ним находилась массивная каменная дверь, помеченная все теми же непонятными символами. С грохотом распахнув ее, стражник буквально втолкнул Аврору в погруженное во мрак помещение, захлопнув за собой дверь.

========== Глава XVll ==========

Асмодей оказался хорошим пророком, и все свершилось так, как он предсказывал: не сумев одержать быструю победу в ущелье, Вельзевул прибег к оружию более цивилизованному и изощренному — политике. Прекрасно понимая, что с возвращением истинного короля Преисподней его власть зашатается в своих еще не окрепших устоях и по мановению руки Люцифера может рассыпаться прахом, демон не скупился на посулы и подкуп, не теряя времени даром. Как результат — его послы под белым флагом явились в самое сердце ополчения, пытаясь договориться или отравить разум там, где сила не имела власти.

Аудиенция происходила под сводами небесного шатра Люцифера, получившего свое название благодаря испещренному звездами куполу, на вершине которого сиял огромный лунный диск, освещавший внутреннее убранство лучше, чем сотня свечей. Князь Преисподней восседал на огромном кресле, подножие которого было обито резной костью и золоченой жестью; позади него стояли Лилит и Азазель, Асмодей же расположился чуть в стороне, с любопытством глядя на прибывающих послов, вынужденных ступать по полу, устланному знаменами, захваченными в предыдущих битвах. К слову, почти никто из прибывающих не вызывал у демона блуда одобрения. Баал казался слишком высокомерным, Мерезин — чересчур раздражающим, Ариох явно оделся в лучшую свою одежду, которая тем не менее поражала сочетанием убогости и вычурности — а это говорило об отсутствии чувства меры. Роскошь, не уместная для Ада. При каждом из них находилась свита, в которую, помимо достаточно слабых магов, входили молодые воины — амбициозные чертята, мечтающие даже ценой собственной жизни стать частью чего-то великого. У одного — двое воинов, у другого — четверо, а были и такие, кто привез с собой по пятнадцать-двадцать бесов. Оных Асмодей презирал всеми силами своей черной души: слабые, едва прикоснувшиеся к власти, они уже успели взрастить в своих душах амбиции высшей аристократии Ада, пытаясь уподобиться ей если не могуществом, то хотя бы внешней роскошью, в чем явно перегнули палку.

Следом за этим пестрым, лишенным всякого вкуса сборищем обреченных на смерть посланников, явно не представлявших всю обреченность данного им поручения, наконец вошла та, что поистине заслуживала внимания. Облаченная в зеленое, расшитое золотой вышивкой платье с грациозной легкостью в шатер впорхнула Барбело. Огромный, еще не успевший затянуться шрам, расчертил ее по-ангельски прекрасное лицо, но несмотря на это, лик ее продолжал пробуждать в душах восхищение, а в нечестивых сердцах — страсть и похоть. Метнув с сторону Асмодея томный многозначительный взгляд небесных глаз, демоница склонилась перед Люцифером, вставая подле остальных посланников, бросавших в сторону обезображенного владыки любопытные взоры.