— Кстати, об этом, — начал Асмодей, радуясь тому, что разговор принял такой желанный поворот, — что тебе известно о назревающем здесь бунте?

— Немного, — ответил Вельзевул, усаживаясь против своего гостя. Скрестив пальцы и положив локти на подлокотники, он на мгновение задумался. — Демоны, черти, бесы… постоянные реформы, тяжкие вексельные обязательства… они ратуют за свержение Люцифера и передел власти. Две волны мятежей я подавил, но неизвестно, чем это может закончиться. Змее прокравшейся в наши палаты нужно отрубить голову до того, как она успеет пустить яд в разум высших демонов.

— Ты знаешь, кто главарь?

— Если бы я знал… Впрочем, тебе должно быть известно, кто у меня на особом счету.

— В этом наши мысли сходятся, — согласно кивнул Асмодей. — Но ты должен понимать, что в одиночку провернуть такой замысел невозможно. Но я пришел к тебе с другой проблемой.

— Какой же?

— Мне стало известно, что Мамон собирается выменять у ангелов пять тысяч душ из Чистилища в обмен на чашу Святого Грааля! Скажем так: он решил забрать назад то, что преподнёс нам тысячелетия назад.

— Откуда?

— Слухами земля полнится. Моя длительная ссылка на поверхность принесла свои плоды. Сам понимаешь, что провернуть такое дело без посредников невозможно.

— Но почему ты промолчал об этом? Это же был такой шанс убрать столь мешающую фигуру с шахматной доски.

— Я хочу взять его в момент сделки. Только подумай, мы сможем уличить его в предательстве, заполучить пять тысяч кающихся душ и сохранить величайшую святыню.

— Ты хочешь убить двух зайцев одним выстрелом, мой друг, это чревато! Открытое противостояние с небесами невозможно без дозволения Люцифера!

— Об этом не должно быть никому известно! — отозвался Асмодей. — Я все рассчитал, если все удастся, нам не в чем будет каяться.

— Это опасная тропа! Ты должен рассказать!

— Мы прошли с тобой через Божий гнев и адское пламя. Если у меня есть шанс убрать Мамона с доски, я это сделаю. А ты… признайся, ты хочешь этого не меньше моего.

— Убить Мамона, а не захватить души. Подумай, это может только приблизить назревающий конфликт, а мы к нему не готовы.

— И все же, я пройду по этому пути. С твоей помощью или без!

— У меня не получится тебя отговорить? — спокойно произнес Вельзевул.

— Нет! Об одном лишь прошу, если не решишься поддержать меня, по крайней мере сохрани эту вылазку в тайне.

— На мое молчание можешь рассчитывать, что до остального: дай мне несколько дней, — ответил хозяин дома, задумчиво потирая лоб.

— Хорошо, — кивнул Асмодей, направляясь к выходу. — До скорого. — «Это четвертый», — мысленно произнес он.

Не дожидаясь ответа, демон скользнул в коридор и едва не сшиб с ног служанку, встретившуюся ему у самого выхода. Сейчас все его мысли были направлены в иное русло: четыре легенды, придуманные им, были идеальным способом проверки. Осталось только дождаться результатов и надеяться на мудрость Люцифера. Впрочем, в последнем он ни капли не сомневался.

Раскланявшись с Барбело, демон вскочил на спину Нифелима, взмывая ввысь. Лететь в свою обитель не хотелось абсолютно, а потому ударив в бока своего боевого товарища и друга, в верности которого не приходилось сомневаться, демон позволил себе совершить небольшую прогулку по Садам Покаяния. Слишком многое сейчас нужно было обдумать, слишком много возможных сценариев предусмотреть, а для этого требовалось одиночество, покой и тишина.

Венера давно уже укрылась за горизонтом, унося с собой огненный шлейф, и Ад укутало ночное покрывало, подарившее столь желанную прохладу, казалось, даже воздух стал свежее, ибо серные облака рассеялись. Поистине благословенный вечер! Прекрасное завершение тяжелого дня.

========== Глава Vll ==========

Проведя в Аду долгие годы, казавшиеся вечностью, Аврора смогла привыкнуть к постоянным кошмарам, пыткам и рекам кипящей лавы. Каждое утро она просыпалась на окровавленном ложе, усыпанном сотнями игл, впивавшихся в кожу; каждое утро на ее спине рисовали причудливые узоры огненные хлысты; каждое утро несчастная была вынуждена вкушать из горькой чаши унижения и боли, зная, что ни в одном из миров ее душа не сможет сыскать себе прощения. Эти ощущения стали такими же обычными, как утреннее омовение — ужасающая традиция Преисподней, презреть которую было невозможно. Поэтому, когда первые лучи восходящей Венеры прорвавшись сквозь амбразуру окна, окутали опочивальню теплым светом, девушка испытала смешанные чувства умиротворения и негодования, отказываясь поверить в истинность происходящего вокруг нее.

Пробудившиеся ощущения, предшествующие возвращению сознания из царства Морфея, играли с ней злые шутки, пытаясь окутать ее ореолом спасительной лжи, которая развеется в тот момент, когда она откроет глаза. Еще одно изощренное наказание Ада — нереальная надежда, ибо вместо привычных игл ее окружало мягкое облако, ласкавшее кожу нежнейшими прикосновениями. Это было чудное видение — сказка, напоминающая о давно забытой жизни, дарящая негу и умиротворение. Перевернувшись на бок, Аврора притянула ноги к груди, сжавшись в комочек, будто пытаясь сохранить остатки энергии, удерживающие вокруг нее эту сладостную химеру, но реальность быстро отвоевала свое, заставив девушку разомкнуть веки.