«Хороший день (если день может быть хорошим без Мадлен). Обнадеживающая, позитивная поездка. Мы даже надеемся, что Мадлен действительно здесь. Как же я жду того дня, когда смогу снова обнять мою Мадлен! Целую тебя!»

В последнее утро нашего пребывания в Марокко наша переводчица устроила нам встречу с министром по делам ислама, который был ее свекром. Я давно хотела поговорить с каким-нибудь исламским религиозным лидером, чтобы заручиться поддержкой мусульманского сообщества. Министр — ученый, высокопоставленное духовное лицо и советник короля — оказался добрым и отзывчивым человеком. Мы рассказали ему, что проживаем в Лестере, городе многих культур, где люди разных верований молятся за Мадлен, и объяснили, насколько это для нас важно. Я спросила, не мог бы он призвать местных мусульман молиться за нашу девочку и за всех пропавших детей, и он пообещал сделать это, добавив, что не сомневается в нашем скором воссоединении с дочерью.

Перед отъездом из Марокко нам позвонил британский полицейский атташе. Он сообщил, что к тому времени, когда полиция запросила записи с камер видеонаблюдения, установленные на той заправочной станции в Марракеше, где Мари Олли, по ее словам, видела Мадлен, все записи, сделанные до 14 мая, уже были стерты. Полицейские побывали на заправке вскоре после сигнала Мари и выяснили, что системы видеонаблюдения на ней нет. Как оказалось, они проверили только двор, а камеру в магазине просто не заметили. Когда о существовании этой камеры наконец стало известно полиции, было уже слишком поздно.

Это было убийственное известие. Если этой девочкой действительно была Мадлен, к этому времени она уже могла вернуться к нам. Если же нет, мы, по крайней мере, не принимали бы это свидетельство во внимание и расстались бы с надеждой на то, что оно может к чему-то привести. Мы же до сих пор не знаем, была ли та девочка нашей дочерью, и, может быть, никогда уже этого не узнаем.

Обратно в Португалию мы полетели на реактивном самолете. В лиссабонском аэропорту мы попрощались с Кларенсом. Он возвращался домой, к семье и своему отделу мониторинга средств массовой информации. За прошедшие три недели он проделал для нас фантастическую работу. Трудно поверить, что за этот срок мы успели сделать так много. Но главным для нас было то, что мы знали: Кларенсу действительно небезразлична судьба Мадлен, и он будет продолжать помогать нам всеми возможными способами. Тогда мы не могли предвидеть, что вскоре он снова к нам присоединится, и нам даже в голову не могло прийти, что и через четыре года он будет бок о бок с нами отстаивать интересы Мадлен.

Пока же мы готовились к встрече с Жюстин МакГиннесс, координатором кампании «Найти Мадлен», которая должна была прибыть 22 июня, на пятидесятый день без Мадлен.

Когда мы вернулись в Прайя-да-Луш, нам взахлеб стали рассказывать о проделках тети Энн и дяди Майкла (чего только стоит их предложение: «А давайте вымажем спальню детским кремом!»). Впрочем, я была рада, что детям было весело.

Поездка в Марокко отняла у нас много сил, но мы осознавали, что они потрачены не зря. Сейчас, вспоминая о том времени, мы порой задумываемся, насколько искренними в своем желании помочь были некоторые из тех облеченных властью лиц, с которыми мы встречались за время нашей кампании? Не давались ли эти обещания лишь для красного словца? Когда внимание всего мира было приковано к нам и к каждому, с кем мы имели дело, их согласие встречаться с нами не было ли в большей степени продиктовано стремлением избежать возможной критики со стороны международной общественности, чем желанием помочь Мадлен? Но помощь НПО была неоценима, и я ни секунды не сомневаюсь, что их представители, преданные делу розыска пропавших детей, помогали нам искренне и бескорыстно. Как минимум, мы добились того, что о нас узнали в Европе и Северной Африке, что могло и до сих пор может увеличить шансы найти Мадлен.

Охваченные желанием узнать, как продвигается следствие, проводимое судебной полицией, через два дня мы съездили в Портиман и встретились с Гильермину Энкарнасаном и Луисом Невесом. Когда мы находились там, Невесу позвонили. Звонок явно его встревожил и даже рассердил. Нидерландская газета «Де Телеграф», рассказал он нам, сообщила, что в их редакцию пришло письмо от человека, назвавшего себя похитителем Мадлен. В письме было сказано, что ее тело захоронено в десяти милях от Лагуша, в районе Одиаксере.

Газеты и прочие средства массовой информации по всей Европе получали множество подобного рода писем и звонков. Это обращение было выделено из прочих по той причине, что письмо это было очень похоже на другое послание, полученное год назад, в котором указывалось местонахождение двух девочек, похищенных в Бельгии. Их нашли в тот же день, правда в пятнадцати километрах от указанного места.

Около сотни репортеров в это время уже ехали в Одиаксере искать тело Мадлен. Быть может, сейчас я пишу об этом слишком сухо, но тогда, поверьте, я была сама не своя от волнения. Ощущение было такое, будто действительность обрушилась на меня ледяным, удушающим водопадом так, что трудно было дышать. Помню, как вышла из кабинета и закрылась в туалете. Но в этой крошечной кабинке парализующий страх только усилился. Я достала свой мобильный, набрала текстовое сообщение и послала его шести членам семьи и друзьям (про себя я называла их «молящаяся группа»): «Молитесь за Мадлен». После этого я вернулась в кабинет. Кто-то из «молящейся группы» прислал ответ: «Конечно. Есть новости?» Мое молчание было красноречивее любого ответа.

Джерри воспринял это известие внешне более спокойно, чем я, хотя, думаю, в глубине души он испытывал такой же сильный страх и неуверенность. «Кейт, кому ты веришь? — попытался он успокоить меня. — Газете, которой нужно тиражи поднимать?»

К счастью, он оказался прав. Следователи связались с нидерландскими журналистами, чтобы сравнить два письма, и пришли к выводу, что они совершенно разные. Проведенные в тот же день поиски в указанном месте также не дали результатов. Интересно, что двое работников поисково-спасательной службы, которые по собственной инициативе еще в мае приезжали из Прайя-да-Луш, чтобы чем-то помочь, вечером позвонили Сэнди и заверили его, что обыскали весь район и не обнаружили там ничего страшного. С этими ребятами мы встречались в прошлом месяце, и они оба — хорошие, достойные люди. Они не могли даже вообразить, какое облегчение принесли мне их звонки.

В отношениях между людьми бывают взлеты и падения, и наше сотрудничество с судебной полицией, хоть и довольно ровное в целом, не было исключением. Вечером 17 июня канал «Скай ньюс», ссылаясь на заявление португальских полицейских, сообщил, что мы и наши друзья «загрязнили» место преступления в номере 5А. Я была в ярости. Во-первых, это было нечестно: сохранение места преступления нетронутым является обязанностью полицейских, и заниматься этим должен был опытный сотрудник. Во-вторых, это не соответствовало действительности. Следственный отдел четко указал (что было подтверждено полицейскими документами, обнародованными в следующем году), что значительное загрязнение места преступления произошло из-за того, что в номер 5А до экспертов-криминалистов попали полицейские собаки. И в-третьих, это заявление было очень обидным. Тот, кто его сделал, предположил, что мы сами уничтожили улики, которые могли помочь отыскать нашу дочь. Это было самое неприятное.