Неподалеку от атлетов упражнялись в красноречии чтецы, играли музыканты, демонстрировали картины художники. Знатные люди прогуливались по аллеям, среди мраморных скульптур и фонтанов, увитых плюшем беседок и цветочных клумб.

Варрон сидел на каменной скамье, подогнув ногу, и внимательно слушал молодого поэта, витиевато восхвалявшего прелести богини красоты Аэстиды. Краем глаза заметив в арке дворца пеструю толпу, ликкиец догадался, что вскоре на центральной аллее появится Клавдий. Так и случилось.

Зесар шел впереди свиты, словно тяжелая военная гексера , ведущая за собой многовесельные суда меньшего размера и крошечные безмачтовые лодки. Эта шумная флотилия сперва причалила у площадки, занимаемой почитателями изобретенного в Геллии пентатлона , но владыка передумал и двинулся дальше.

Варрон тотчас встал в полный рост. Он гордо расправил плечи, с решимостью глядя на золочено-алую полосу заката. Это был еще один вызов Богоподобному и тот, удалившись от придворных, направился прямиком к юному взысканцу.

– Ты по-прежнему не в духе, мой мальчик? Скажи, чем мне тебя развеселить? – Клавдий взял любовника за руку и усадил на скамью рядом с собой.

– Известием о том, что ты ответил мерзкому «пауку» отказом и легионы останутся в провинциях.

– О молнии и мрак! Я запрещаю тебе появляться на государственном совете, оскорблять понтифекса Руфа и произносить слово «легион». Сегодня было достаточно неприятных бесед, так не пора ли наконец сменить тон?

– Если ты хочешь, просто вели мне смеяться, и я стану делать это даже сквозь слезы.

Зесар крепко сжал ладонь Варрона:

– Не воспринимай мою заботу о тебе как стремление унизить или заткнуть рот.

– Философ Юстиус сказал: «Ум человека обретает небывалую ясность, когда язык принуждают молчать»…

– А чьи слова ты повторял в овальной комнате?

Тень печали легла на лицо юноши:

– Чтобы написать все имена не хватит и десятка свитков.

– Велико же число моих врагов! – прищурился Клавдий.

– Под началом архигоса Сурены были три легиона ликкийцев, два – поморцев, столько же – из Итхаля и Геллии. Ты хочешь забрать еще двадцать тысяч сыновей на войну с тем, что невозможно победить. А сколько вернется домой? Сколько семей наденут траур? Посмотри туда!

Взысканец указал на молодого мужчину, красивого и грациозного, словно леопард. Блондин с мускулистым, блестящим от масла торсом, отвел назад руку и мощным броском послал копье в цель. Едва наконечник коснулся очерченной на деревянном круге метки, узкие губы атлета растянулись в довольной улыбке.

– Сила и точность! – одобрительно воскликнул Клавдий. – Великолепно!

– Да, но я хотел обратить внимание не на это, – вздохнул Варрон.

– Еще один твой поклонник?

– Он грезит не о мужских ласках, – сухо заметил ликкиец. – Ты не узнал Креона из Дома Литтов, племянника старшего казначея Олуса?

– Без шлема он выглядит гораздо моложе. Декурион первого легиона, кажется? Джоув хорошо о нем отзывался.

– Креон – один из восьми смельчаков, что сумели бежать из Афарского плена. Он сражался с пустынными кочевниками и населяющими джунгли дикарями, а еще со свирепыми и многочисленными хищными бестиями. Руф заблуждается или намеренно лжет тебе. Там нет никакого лекарства, а только зло, опасности и неизлечимые болезни.

Клавдий в раздумьях наблюдал, как мальчик-раб поднес декуриону свинцовую чашу с вином:

– Я дал слово понтифексу. Возглавит войско архигос Дариус. Если поход не увенчается успехом, клянусь тебе, что третьего не будет.

– На пире в честь нового десятилетия Веда соберутся многие Дома. Это знаковое событие, которое можно использовать с толком. Провозгласи имя преемника и уедем отсюда.

– Ты просишь о несбыточном.

– Разве есть что-то непосильное для того, в чьих жилах течет кровь Богов?

– Конечно, – медленно произнес владыка. – Даже Боги не могут всем угодить. Непременно останутся недовольные. Если желаешь заниматься политикой и посещать Советы, становись Всадником. Тебя внесут в соответствующие списки.

– Нет, – скривил губы взысканец. – Лучше я убью старого ктенизида, который отравляет твой разум желчной паутиной из выдумок!

Клавдий расхохотался:

– Прекрати! У тебя слишком доброе сердце и светлая душа! Оставь мне быть суровым и беспощадным. Наслаждайся теми благами, что дает юность и не торопись примерять маску зрелого мужа, обремененного тысячами забот.

– По-моему мнению, раз совершенное зло принесет меньше вреда, чем годы молчаливого потворства негодяям.

– Горячий нрав – отец недальновидности, – снисходительно заметил владыка. – Тебе еще многому надлежит поучиться. Только впредь осторожнее выбирай наставников и не иди на поводу у мнительной толпы. Удел воинов – сражения, и глупо роптать на то, что в битвах гибнут люди. За щедрые посулы – золото, земли, привилегии – в Афарию устремятся тысячи. Даже так приглянувшийся тебе Креон вновь запихнет голову в черный муравейник. Согласен или будешь возражать?