У меня сдавило в горле, и слезы начали застилать глаза. Я повернулась к

Джейсону.

– Что, черт возьми, случилось?! Блюдце находилось на другой стороне стола, его

даже близко не было около раковины!

– Риз, остынь. Я положил полотенце на стол, пока надевал боксеры. Когда я взял

его, блюдце и несколько других вещей соскользнули в раковину.

– Зачем класть полотенце на стол, когда за дверью есть чертова вешалка? Это не

была обычная цепочка, Джейсон! Она важна для меня!

Он нахмурился.

– Почему ты ведешь себя так, словно я нарочно сделал это дерьмо?!

– Потому что в любом случае оно потеряно!

Я еще раз осмотрела ванную комнату затуманенными глазами. Игнорируя все то,

что Джейсон говорил, я рылась в мусорной корзине. Потом опустилась на колени, проверяя углы. Под шкафом. Повсюду. К тому времени, когда я, всхлипывая, встала, Джейсон сидел на краю кровати, надевая протез.

– Риз, – позвал он, когда я пронеслась мимо него, вытирая лицо тыльной стороной

ладони. Я не обращала на него никакого внимания, направляясь к своему туалетному

столику, чтобы посмотреть и там. Я отчетливо помнила, как снимала ее в ванной, чтобы

принять душ, и не одела ее, потому что спешила освободить ванну для Джейсона. Но все

же... может быть, я переложила ее и просто не помнила об этом.

– Риз.

Джейсон схватил меня за руки, останавливая. Я изо всех сил пыталась вырваться, потому что прямо сейчас не хотела на него смотреть. Ведь эта цепочка была...

– Я могу ее достать, принцесса. Успокойся. Позволь мне вытащить из грузовика

ящик с инструментами. Хорошо?

Я глубоко и судорожно вздохнула, пытаясь перестать плакать. Отказываясь на него

смотреть, я села за туалетный столик. Джейсон взял ключи и вышел из комнаты. Через

несколько минут он вернулся и пошел в ванную.

Десять лет.

Вот как долго у меня была эта цепочка, и никогда, никогда я ее не теряла. Отец

подарил мне изящную белую коробочку на мои «сладкие» шестнадцать, и я была в

полном восторге. Мое первое настоящее ювелирное украшение с подвеской – моим

именем, и тогда я почувствовала себя такой взрослой. Больше, чем его проигрыватель, больше, чем его виниловые пластинки, больше, чем мои воспоминания. Эта цепочка –

настоящая, осязаемая вещь. Подаренная с любовью, с теплом, навивающая прекрасные

воспоминания. Это была осязаемая связь между отцом и мной, а мысль о ее потере... Я

чувствовала себя так, словно моя грудь разрывалась пополам. Что если она …

– Эй.

Я всхлипнула, подняла голову и вытерла глаза. Джейсон стоял передо мной, все

еще без рубашки (он выходил в таком виде?), и протягивал изящную золотую цепочку.

Из моих легких вырвался неровный вздох, и плечи опустились от облегчения. Я

забрала у него цепочку, покрытую грязью из слива, и выбежала на кухню. Мои руки

тряслись, пока я промывала ее под такой горячей водой, что едва могла выдержать

температуру.

Дрожащими пальцами я взяла за концы крошечной застежки и завела за шею. Я

пыталась и пыталась застегнуть замок, но руки слишком сильно дрожали.

– Я помогу тебе, – услышала я из-за спины, и концы цепочки аккуратно

перехватили из моих пальцев. Я опустила руки и через мгновение, подвеска висела на

своем законном месте у основания шеи.

Когда Джейсон обнял меня сзади, крепко прижав к себе, я закрыла глаза, не

сдерживая поток слез.

– Прости, – пробормотал он мне в ухо, и я покачала головой.

– Это произошло случайно. Мне не следовало так реагировать, я просто...

– Тсс. Тебе не нужно объяснять.

Я повернулась в его объятиях, тщетно пытаясь вытереть лицо.

– Но я должна. Это был подарок отца, и он много для меня значит. Возможно,

больше, чем следовало бы, но...

– Тсс, – повторил он, вытирая большими пальцами мои щеки, смотря мне в глаза. –

Я понял. Поверь мне, понял. Однажды мама проплакала несколько дней, потеряв серьги, которые подарила ее мать. Я вспомнил об этом, как только увидел твои глаза.