– Послушайте, меня несколько беспокоит то, что человек, которого я совсем не знаю, обсуждал мою жизнь.

– Вам не о чем волноваться – мы считали, что это интересная смена профессии.

Фиске пожал плечами.

– Будучи копом, я тратил все свое время и силы, чтобы убрать преступников с улиц. Теперь зарабатываю на жизнь тем, что их защищаю. И, говоря по правде, начинаю им сочувствовать.

– Никогда не слышала такого признания от копа.

– Неужели? И скольких копов вы знаете?

– Я люблю скорость, и у меня куча штрафов за превышение. – Сара насмешливо улыбнулась. – А если серьезно, почему вы решили так кардинально сменить поле деятельности?

Джон задумчиво повертел в руках нож.

– Я арестовал одного парня с целым кирпичом кокаина. Он работал посредником у торговцев наркотиками, перевозил товар из пункта А в пункт Б. У меня имелась другая причина его остановить и обыскать его машину, и я нашел кокаин. Так вот, этот парень со словарным запасом первоклассника сказал мне, что думал, будто везет кусок сыра. – Фиске посмотрел Саре в глаза. – Вы можете такое представить? Лучше б он заявил, что не знал, как кокс к нему попал. Тогда его адвокат, по крайней мере, мог бы говорить о разумных основаниях для сомнений при предъявлении обвинения в хранении. И попытаться убедить судей, что человек, который выглядит, ведет себя и разговаривает как настоящий отброс, на самом деле думал, что несчастье и страдание их детей стоимостью в десять тысяч баксов – всего лишь кусок швейцарского сыра… – Он покачал головой. – Можно упечь десять таких уродов в тюрьму, только вот на их место будет сотня новых претендентов. Им больше некуда идти. Если б было, они не остались бы на улицах. Проблема в том, что, если не дать людям надежду, им становится все равно, что они делают с собой и другими.

Сара улыбнулась.

– Что тут смешного? – спросил он.

– Вы очень похожи на вашего брата.

Фиске замолчал и провел рукой по мокрому пятну от стакана на столе.

– Вы много времени проводили с Майком?

– Да, довольно много.

– И вне работы?

– Мы ходили в бары, ужинали вместе, просто гуляли. – Сара сделала глоток из своего стакана и улыбнулась. – Меня никогда раньше не допрашивали.

– Допросы иногда бывают очень болезненными.

– Правда?

– Да. Например, как сейчас: что-то подсказывает мне, что смерть Майка не слишком сильно вас удивила. Я прав?

Сара мгновенно стала серьезной.

– Нет, она привела меня в ужас.

– Ужас – да. А как насчет удивления?

Около их столика остановилась официантка и спросила, принести ли им десерт и кофе. Фиске попросил счет.

Они вернулись в машину и направились в сторону округа Колумбия. Начался мелкий дождь – октябрь здесь был странным и переменчивым, и жаркие дни сменялись холодными или, наоборот, приятными в любой отрезок времени. Сейчас стояла жаркая и сырая погода, и Сара включила кондиционер на полную мощность.

Фиске выжидательно посмотрел на нее, она поймала его взгляд, тяжело вздохнула и медленно заговорила:

– В последнее время Майкл действительно казался каким-то нервным и рассеянным.

– Это было необычно?

– Мы уже шесть недель занимаемся расшифровкой стенограмм. Все страшно нервничают, легко выходят из себя и раздражаются, но Майкл великолепно себя чувствовал.

– Вы думаете, это как-то связано с судом?

– У Майкла не было особой жизни за его пределами.

– Если не считать вас?

Сара наградила его пронзительным взглядом, но промолчала.

– Вам предстоит разбирать какие-нибудь серьезные и противоречивые дела? – спросил Джон.

– У нас все дела такие.

– Но он не поделился с вами никакими подробностями?

Глядя прямо перед собой, она снова промолчала.

– Все, что вы можете рассказать мне, поможет, Сара.

Она слегка сбросила скорость.

– Ваш брат был забавным человеком. Вы знали, что на рассвете он заходил в почтовую комнату для клерков, чтобы первым найти интересное дело?

– Меня это не удивляет. Он никогда ничего не делал наполовину. А как обычно обрабатываются ходатайства?

– Почтовая комната клерков – это то место, где письма с апелляциями открывают и обрабатывают. Каждое ходатайство отправляется к специальному аналитику, который определяет, соответствует ли данное прошение требованиям правил суда, и так далее. Если оно написано от руки, как бывает с большинством in forma pauperis, они проверяют, насколько оно читабельно. Затем информация попадает в базу данных под именем того, кто подал прошение, его копируют и направляют в общую комнату судей.

– Как-то раз Майкл говорил мне, что в суд поступает огромное количество заявлений. Судьи просто не в состоянии прочитать все.

– Они и не читают. Прошения делят между судьями, и клеркам поручается составить по ним меморандумы. Например, мы получаем около ста прошений в неделю. У нас девять судей; таким образом, каждому кабинету причитается примерно по двенадцать. Из двенадцати заявлений, попадающих в офис судьи Найт, я могу написать заключение по трем. Его отправляют во все остальные кабинеты. Затем помощники других судей просматривают мой отчет и составляют рекомендации судьям на предмет того, следует ли суду принять данное прошение к рассмотрению.