Оказалось, что никакая это не точка, а жирная такая запятая. Через три дня я узнала, что беременна.

Проблема была в том, что аборт на Эквей сделать нельзя. В связи с большим упадком рождаемости эту процедуру упразднили лет пятьдесят назад. Мне оставалось только рожать. Но я и не собиралась убивать ребёнка. Он же был наш. Частичка любимого мужчины.

Но быть матерью-одиночкой без мужа — еще больший шок для эквейской общественности.

Адреса и данных Финор мне не оставил, хотя при большом желании я могла его найти. Вот только желания не было. Что бы я ему сказала? Жениться на мне он всё равно не мог. Мы бы стали изгоями, а ему и так досталось после суда над отцом.

Можно было выйти замуж, но кто согласится воспитывать чужого ребёнка и признавать его своим? Вопросы, сомнения и ни одного ответа.

Я уже совсем отчаялась, когда неожиданно поняла, что надо делать. Когда родители ребёнка погибали, его не сдавали в детский дом. Открою страшную тайну: здесь, на Эквей, вообще не было детских домов. Беспризорников, которые в лохмотьях бегали и просили милостыню, тоже не было. О детях заботился Род. Всегда.

А кто у меня был в качестве рода, если я родилась на земле? Правильно, такие же землянки, как и я. Поэтому я и решила просить помощи у подруг. Жаклин я сразу отринула, она жила с мужем в столице, а это было слишком близко, и её муж вряд ли бы согласился на такое, как и его семья. Оставалась Кэтти, к ней я и обратилась за помощью.

— Ты что? — переспросила она.

Мы пили чай в её доме. Александр был на работе, поэтому я не таясь могла ей рассказать правду. Почти всю правду.

— Я беременна, — охотно повторила я и сжала в руках кружку с ароматным напитком.

— Ты вышла замуж? — всё еще отказывалась понимать Кэтти и быстро осмотрела мою хиту, которая так и осталась без изменений. — Или нет?

— Я не замужем.

Надо отдать должное — выдержка у подруги была колоссальная. Кэтти помолчала, а потом осторожно поинтересовалась:

— Би, во что ты влезла?

— Почему сразу влезла? Всё нормально, — нервно откликнулась я и поставила чашку на стол, чтобы случайно не разлить ничего.

— Нормально — это выйти замуж и родить ребёнка, а не просить нас его взять на воспитание, — заметила она.

— Так ты поможешь мне?

— Кто отец, Би? — подруга никак не хотела отступать.

— Какое это имеет значение? Его цвета в хите нет.

— Он отказался от ребёнка? — возмущенно ахнула Кэтти.

— Он не знает, — закусив губу, призналась я и отвела взгляд. Мне всё ещё больно было вспоминать Финора и всё, что с ним было связано.

— Беатрис, так нельзя! Ты должна сказать. Так будет правильно.

«Скажи мне то, что я не знаю…»

— Нет. Ему сейчас и так тяжело. Не хочу сваливать на него еще и новость о грядущем отцовстве. Ты знаешь, что ждёт эквейтов, которые отринут наказ Богини? Всеобщее порицание и изгнание. Я не хочу, чтобы это коснулась его и… ребёнка. Ты хоть представляешь, что будет с малышом? Его будут считать прокаженным, недостойным общения. Я не могу обречь его на такие страдания.

Как бы жутко это ни звучало, но Кэтти знала, что я права.

— Ты хочешь, чтобы мы с Сашей взяли его на воспитание? То есть усыновили?

— Нет. Это не усыновление. В законе Эквей есть пункт о том, что родственники берут на себя заботу о детях своих близких. У нас один Род — мы земляне.

Кэтти понимающе кивнула, но и соглашаться не спешила:

— А что будет потом, Би? Ты подумала о том, что будет дальше?

— Я закончу школу экстерном, устроюсь на работу, встану на ноги и заберу ребёнка.

— Мальчик или девочка? — тихо уточнила подруга.

— Не знаю. Ты же помнишь, что пол определить нельзя.

— Но ты должна рассказать отцу ребёнка. Даже если он откажется, мужчина должен знать.

— Хорошо. Обещаю, как только придёт время, я обязательно расскажу.

И вот уже более пяти лет время никак не приходило. Моя принцесса жила вдали от меня, называла мамой не только меня, но и совершенно чужую тётю. А со мной общалась только по видеосвязи каждый день.

Никогда не понимала матерей-кукушек, которые рожали и бросали своих детей на чужих людей. Кто бы мог подумать, что сама стану такой же.

При прямом содействии Княгини нам удалось провести процедуру введения в род Фейт. Теперь она официально являлась воспитанницей Переславцевых. А я была мамой на расстоянии. Той, что приезжала по праздникам и привозила огромное количество подарков ей и сыну Кэтти, Лиаму. О Финоре я ничего не слышала и не искала. Зачем рвать себе сердце, когда на душе и без того кошки скребут.

Но так больше продолжаться не могло. Я была невероятно, просто безумно благодарна Кэтти и Саше, но понимала, что надо выходить из порочного круга. Особенно теперь, когда я получила долгожданное повышение.