– Что у вас случилось, рассказывайте!
– велел Мирале.
– Я пока приготовлю кофе.

– А вы разве не знаете, что у меня случилось?
– подозрительно покосился на него инспектор.

– Догадываюсь. Но хотелось бы от вас услышать. Услышать ваш рассказ о бесконечных латтерлигах, обрушившихся на ваш филиал департамента. Услышать о том, что вы ночами не спите, мучаясь вопросов, почему именно на меня обрушились эти беды, а не на крехен Ханне, не на старшего инспектора Шерге, и, тем более, не на начальника департамента господина Борге.

Мирале налил две чашки кофе и придвинул одну поближе к Двинге.

– Вы уже сами всё рассказали, - вымученно улыбнулся инспектор, беря чашу и делая глоток.

– Не всё. Я не знаю, что с вами происходит в других реализациях. Хотя могу догадаться, хоть и не ощущанец.

– То же самое и происходит, дерр Мирале. В мире Гедвина меня терзают локи, где законы природы исполняются, как им вздумается. А в мире Гены Двинянина меня достают бесконечными проверками и бюрократическими проволочками разные тамошние департаменты: налоговая, соцстрах, пенсионный фонд. И даже Роснадзор, Росаккредитация, Росстандарт, хотя они отношения к моей деятельности не имеют. У меня фирма, как и тысячи других по стране, занимается простым "купи-продай": принял заказ, купил у поставщиков, перепродал заказчикам подороже, разницу - себе в карман.

Инспектор замолчал. Аусбильдер подошёл к окну и поднял жалюзи.

– Подойдите сюда, дерр Двинге, - пригласил он собеседника.

Мирале взял за рукав подошедшего ученика и указал за окно. В парке, располагавшемся под их окнами, горожане, взявшись за руки и выпучив глаза, водили хоровод. Причём двигались они не по кругу, а странной фигурой, напоминающей сплющенную восьмёрку.

– Как вы думаете, что это такое?
– спросил аусбильдер, указывая на танцующих.

– Очевидно, латтерлиг, - Инспектор недоумённо посмотрел на собеседника.

– В яблочко!
– с долей издёвки произнёс Мирале.
– Латтерлиг. То есть нелогичное поведение большой группы горожан, возникающие спонтанно и заканчивающееся так же неожиданно. Никого не удивляющее, и к которому все давно привыкли. И никто почему-то не задумывается, из-за чего латтерлиг возникает, почему заканчивается и вообще что это такое. Странно, не правда ли, дерр Двинге?

Действительно, странно, прав аусбильдер. Почему-то Двинге, все взрослые годы проживший в Виндберге, не задумывался о природе латтерлига. Мирале хитро посмотрел на впавшего в ступор собеседника и добавил:

– А когда выключаешь гаджет, то тут же выпадаешь из волны. Интересно, правда?

– Это я недавно узнал, - признался инспектор.
– Одна сотрудница подсказала.

– И даже после этого ничего не поняли?
– изумился собеседник и разочарованно вздохнул: - Я придерживался более высокого мнения о ваших интеллектуальных способностях.

– Ну, так объясните!
– с некоторым надрывом попросил Двинге, начиная сердиться.

– По-моему, тут и так всё ясно, - снисходительно улыбнулся наставник и разразился длинной речью: - Число гаджетов в Виндберге превышает разумные пределы. Наши телефоны и планшеты, компьютеры, управляющие городскими службами, автоматизированные системы учёта и контроля - все эти хитроумные устройства объединяются в сеть, обладающую чудовищной сложностью. Она настолько велика, что получила способность к самоорганизации. Виндберг стал существом с нейронами-гаджетами. Более того, наш родной экополис самоорганизовался и обзавёлся разумом, чуждым человеческому, холодным и странным.

Он кивнул на посетителей парка, которые, разделившись на небольшие группы, продолжали нелепо дёргаться и ходить гуськом друг за дружкой.

– Просто клетки, - сообщил Мирале.
– Жители Виндберга - клетки огромного организма, связанные нейронно-гаджетной сетью. Они подчиняются приказам города, сами того не подозревая. Словно клетки нашего тела; они тоже живут своей жизнью и в то же время являются частью нас и зависят от нас.

В голове Двинге начала складываться безрадостная картина. Латтерлиги, к которым жители-клетки давно привыкли - загадочные процессы в гигантском организме Виндберга. Для стороннего наблюдателя они выглядят странно, но с точки зрения внутренностей города ничего нелогичного нет. Быть может, и эритроциты в нашем теле тоже удивляются, почему вдруг некая таинственная сила заставляет их двигаться быстрее или медленнее. А, может, между разумными городами в стране есть какие-то отношения, и теперешний латтерлиг - это результат волнения экополиса-миллионника Виндберга, влюбившегося в хорошенькую деревушку по соседству. Городские службы - тромбоциты, латающие раны города.

Тогда понятно, почему иные граждане, особенно попавшие в волны латтерлига, нападают на Двинге. Он, когда-то приехавший в этот город, видимо, так и не стал стопроцентным виндбергцем. Инородное тело, попавшее в здоровый организм экополиса. А городские хулиганы - обычные лейкоциты, пытающиеся обезвредить чужеродное тело. Но оставался неясным ещё один момент...

* * *

...Поэтому Гедвин вопросительно посмотрел на монаха и открыл было рот, но Алемир истолковал это по-своему:

– Я ведь уже всё объяснил!
– раздражённо сказал он, сердясь на непонятливость ученика.
– Ты - воин, мыслишь конкретными категориями. Но можно иногда попытаться мыслить чуть шире?

Он глотнул остывший грог и снова пустился в объяснения:

– Они привыкли к тому, что законы природы ненормальны, - Наставник указал за горожан, толпящихся на рыночной площади за окном.
– Никто из них не задумывается, почему в нашем многострадальном мире без конца всё меняется. Законы природы непостоянны, одни доминируют, другие теряют свою силу. Одни законы меняются от конфы к конфе, другие в локах возникают спонтанно и исполняются выборочно.