– Она очень, очень красива, – сказала Делла Стрит. – На улице на таких оглядываются.

– Что дальше?

– Дальше? – переспросила Делла, скептически поджав губы. – Не хочу быть сварливой, но, один раз оглянувшись, вы подумаете, что увидели уже все, что можно, – весь товар целиком.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У нее нет индивидуальности, характера. Все ее действия шаблонны и надуманны. Она улыбается и держит улыбку чуть дольше, чем нужно, как будто репетирует перед зеркалом. Когда она стоит, или идет, или садится, от нее исходит какой-то странный синтетический шарм. Непонятно, где за всем этим скрывается настоящая девушка.

– Хорошо, я взгляну и проверю твои наблюдения, – сказал Мейсон.

– Вы взглянете и потеряете дар речи, – возразила Делла. – Пройдет некоторое время, прежде чем к вам вернется способность к трезвой оценке. Она слишком красива.

– Впусти ее, – предложил Мейсон. – Надо узнать, что у нее на уме. Но обязательно позвони Полу Дрейку и передай, что я хочу, чтобы за ней следили, – не столько для того, чтобы знать, куда она пойдет, сколько для ее личной безопасности. К ней нужно приставить человека, как я уже говорил, который в случае надобности мог бы ее защитить. А теперь, Делла, пусть она войдет и ослепит меня своим блеском.

Делла Стрит вышла из кабинета и через минуту вернулась с Евой Эймори.

– Знакомое лицо, – улыбаясь, сказал Мейсон, – я видел вашу фотографию в газетах.

Она улыбнулась в ответ и держала улыбку чуть дольше, чем нужно. Потом протянула руку Мейсону и сказала:

– По этой причине я и решила с вами встретиться.

– Почему именно со мной? – спросил Мейсон.

– Я работала с человеком по имени Пол Дрейк, – пояснила она. – Он частный детектив. Я узнала, что он действовал по вашему поручению и, когда мы нашли эту банку с деньгами, доложил вам.

– Откуда вы это узнали? – с интересом спросил Мейсон.

– Я не слепая, и, кроме того, мистер Мейсон, вы личность достаточно известная. Ваши фотографии были в газетах… – Она улыбнулась и прибавила: – Гораздо чаще, чем мои.

– Продолжайте, – улыбнулся в ответ Мейсон.

Она послушалась:

– Со мной встретился некий человек, очень вежливый, но неприятный, который поставил меня в крайне затруднительное положение.

– В какое именно? – спросил Мейсон.

– Этот человек, – ответила она, – кое-что обо мне знает.

– У вас есть прошлое? – спросил Мейсон.

Она встретилась с ним взглядом и ответила:

– Любая начинающая актриса в Голливуде, если она имеет достаточно привлекательную внешность и хочет пробиться наверх, всегда имеет прошлое. И настоящее тоже.

– Как выглядел этот человек?

– Ему лет пятьдесят или, может быть, сорок пять, у него глубокие серые глаза и очень примитивный образ мыслей.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Мейсон. – Вы имеете в виду, что он хотел от вас…

– Нет-нет, – быстро перебила она, – я имела в виду совершенно обратное, мистер Мейсон. Ему абсолютно безразличны женские ухищрения, кокетство, слезы, улыбки и нейлоновые чулки.

– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Чего он от вас хотел?

– Денег.

– Какую сумму?

– Те три тысячи долларов, которые я нашла.

– Вы сдали эти три тысячи полиции, – удивился Мейсон. – Он что, не читает газет?

– Он читает газеты. Больше того, он сам мог бы снабжать их информацией.

– Так что ему нужно? – спросил Мейсон.

– Он хочет эти три тысячи.

– И как он собирается их получить?

– Тем единственным способом, каким это вообще возможно. Я должна заявить в полицию, что вся эта история была придумана ради рекламы, что это была идея моего друга, который одолжил мне три тысячи долларов и написал фальшивое письмо якобы от имени шантажистов, что согласно его плану я должна была плавать на водных лыжах в открытом купальнике и найти кофейную банку с деньгами и запиской, из которой можно было заключить, что речь идет о какой-то богатой семье на побережье озера и что благодаря всему этому я получила хорошую рекламу.

Он сказал, что я должна пойти в полицию и признаться в том, что это лишь уловка, придуманная моим рекламным агентом, чтобы на нее клюнули газеты. Потом он сказал, что через некоторое время полиция вернет мне эти три тысячи долларов, а я отдам их ему.

– А в ином случае… – продолжил Мейсон.

– Да, разумеется, – кивнула она, – было и «в ином случае». Это как раз то, что меня сильно беспокоит, потому как в прессе это будет выглядеть довольно скверно.

Мейсон внимательно взглянул на нее: