Забытые пьесы 1920-1930-х годов
вернуться

Саркизов-Серазини Иван Михайлович
Шрифт:

Да. Закидывает удочку в помойную яму, в которой кишат отбросы, как я… вышибленные из строя. Был некто (сопровождает свои слова широким жестом) Величкин! Голос, манеры. Мощь, красота. Стены дрожали. Плакала тишина. Вы думаете — хвастунишка? Нет, самооценка. «Пусть будет скромен тот, кому нечем хвастать», — сказал Гете.

ЛОЛОТ (делает движение к нему). Вы были…

ВЕЛИЧКИН (смахивая слезу рукой, точно не дает ей приблизиться). Был… был. Бывший человек. (Вдруг меняя тон голоса, стуча по газете.) Но я безработный, голодный, а она?..

ЛОЛОТ быстро подходит к камину, берет свою сумочку.

Кто же подлый, я вас спрашиваю, я или она? Садизм какой-то.

ЛОЛОТ (искренне). Мне очень, очень больно. Я извиняюсь за…

ВЕЛИЧКИН. При чем тут вы? Вероятно, dame de compagnie [67] , чтица, словом, раб ее власти, ее капитала. (Мотнув головой во внутренние комнаты.) Она. Так и доложите: презирая ее, плюю в душу себе.

67

компаньонка.

ЛОЛОТ (совсем растерявшись). Но она… ее нет дома.

ВЕЛИЧКИН. Так. А ты, гад, приползай, извивайся.

ЛОЛОТ (быстро, показав на газету). Но там… не указан точно час.

ВЕЛИЧКИН (пыл его погас. Снова утомленный и издерганный). Знает, еще раз придет. Вы позволите?

Кладет шляпу на стол и садится.

Толстокожая буржуйка. Вы думаете, они там не правы? Буржуазия, у-ух, закваска-с, от папеньки и маменьки до седьмого коленца всходы дает. Не скоро вытравишь. Одна на свете нация есть — артист. Неустойчивая, но благородная, широкая натура. Истинный коммунист.

ЛОЛОТ. Почему же вы уехали из России?

ВЕЛИЧКИН. Почему? Почему?.. Ни бельмеса в политике не понимаю.

ЛОЛОТ. Я тоже.

ВЕЛИЧКИН. А все актеры вдруг стали политиками. И все — прачка, полотер — стали актерами. (Опять горячо.) А театр — это театр. Храм, школа. Наука. Высокое мастерство. А те «там» кричали: политическая арена. Пришлось выбирать платформу. Был царь — были «белехоньки» ужасно, пал царь — стали «куда ветер дует».

ЛОЛОТ. А вы?

ВЕЛИЧКИН. Я — Величкин! Не могу служить двум богам, либо искусство, либо Карл Маркс.

ЛОЛОТ. Кто?

ВЕЛИЧКИН. Новый бог. Из евреев, конечно. Нация с удивительным нюхом. Где бог, там и ищи еврея. Облюбовали эту карьеру с давних времен. Ну, вот заварили кашу, а ты играй. (Становится в позу.) «Я царь или не царь?..» «Я царь или не царь?..» «Ну, царь, царь. Стоит разоряться: важное кушанье теперь твой царь». Это продавец ирисок, богач последней формации, реплику подает. Хорошо? А ты продолжай, и в тоне. А то в «Ричарде» собрал всех в кулак. Держу — во как! Настроение. Потрясаю зал возгласом: «Коня, коня. Полцарства за коня!» А какой-то «товарищ» мне в ответ: «Отдай все, не торгуйся — все равно задаром отымем».

ЛОЛОТ рассмеялась.

Смешно? (Вытирает слезу.) Вы, сытые духом и желудком, вам хорошо смеяться.

ЛОЛОТ отворачивается.

ЛОЛОТ. Простите.

Пауза.

ВЕЛИЧКИН. Однако, не вернулась ли эта особа?

Приближается к внутренним дверям. ЛОЛОТ, пользуясь минутой, вынимает из своей сумочки деньги и быстро опускает их в шляпу ВЕЛИЧКИНА.

ЛОЛОТ. Нет. (Спохватившись.) Позвала бы…

ВЕЛИЧКИН. Ну, и к черту ее. Так и передайте. (Берет шляпу.) Очаровательнейшая мадемуазель.

Делает поклон. Деньги выпали из шляпы.

ЛОЛОТ. Pardon.

ВЕЛИЧКИН оглядывается.

Вы, кажется, уронили что-то.

ВЕЛИЧКИН. Я?

Оглядывается, ищет.

ЛОЛОТ. Да… Вот…

Нагибается, подымает.

Какой-то конверт. Бумаги или…

Протягивает ему.

ВЕЛИЧКИН(взглянув). Деньги? Не мои…

Делает жест, чтобы оттолкнуть их от себя, но лицо его вдруг меняется. Он становится жалким, приниженным.