Забытые пьесы 1920-1930-х годов
вернуться

Саркизов-Серазини Иван Михайлович
Шрифт:

ЗАПЕКАНКИН. Каюк! Иду за ответом! «Эх, да яблочко, что ты катишься!..»

Уходит.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Связался на свою голову с негодяем.

В гостиную вбегает группа молодежи.

1-я ПОДРУГА. Наконец-то мы вас нашли!

ВАРЯ. Николай Михайлович, без вас скучно!

2-я ПОДРУГА. Николай Михайлович, останьтесь с нами!

КАТЯ. Старики просят перейти в буфет, а мы решили не уступать вас без боя!

3-я ПОДРУГА. Очаровательный Николай Михайлович! Как мы рады, как мы рады, что вы с нами!

ЗИНА. Вы не уйдете? Не правда ли? Я прошу об этом!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Если бы я был обычный кавалер, я сказал бы: лежу у ваших ног, но как солдат революции произношу: слушаюсь!

Из буфета выбегают ФЕНАЦЕТИНОВ, НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА, БОЦ-БОЦЯНСКИЙ и ДРУГИЕ ГОСТИ. Все выпивши.

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Ага, вот где он! Я гляжу, кого-то нет. Думаю, кого? Кого недостает? И только когда Карпий Силистрович, который слегка вздремнул у окна, начал спросонья орать: «Повесить! Расстрелять!..»

ГРОБОЖИЛОВ. Это я орал!

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Мы почувствовали, что вы ушли.

ГРОБОЖИЛОВ. Без вас точно солнце без луны!

ОТЕЦ ГАВРИИЛ. Темно, темно во облацех!

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. В буфет! Господа, предлагаю в буфет, за луной и солнцем!

КАТЯ. Мы Николая Михайловича не отдадим вам!

1-я ПОДРУГА. Николай Михайлович!

2-я ПОДРУГА. Ваше слово!

ВАРЯ. Мы готовы к бою!

3-я ПОДРУГА. Беритесь за руки!

Девицы окружают кольцом ШАНТЕКЛЕРОВА.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Товарищи и вы, прекрасные женщины, благодарю вас всех за дружбу… и внимание. В этой уютной гостиной я отдыхаю душой и телом!

ФЕНАЦЕТИНОВ. Что мы? Мы — бациллы! Мы передатчики не болезней, нет, а настроений! И все, что мы слышали от вас, ваши лекционные изложения, это те чудесные капли, та микстура, без которой нет в жизни радости, а значит, настроения. Понятно?

НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. А по-моему, для настроения все же необходимо вино.

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Настаиваю: в буфет! В буфет!!

ШАНТЕКЛЕРОВ. В этой гостиной так уютно…

НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Не остаться ли нам всем в этой комнате?

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. И не заключить ли здесь нашу беседу, начатую еще в буфете уважаемым Николай Михайловичем?

ГОСТИ. Согласны! Мы согласны!

ШАНТЕКЛЕРОВ. Я весьма польщен общим вниманием…

НАСТАСЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Карпий Силистрович, вы распорядитесь насчет вина!

ГРОБОЖИЛОВ. Слушаюсь…

ШАНТЕКЛЕРОВ. Товарищи, садитесь!

Все усаживаются вокруг Шантеклерова, ГРОБОЖИЛОВ несет бутыль с вином и начинает разливать.

ШАНТЕКЛЕРОВ. Все, о чем мы раньше беседовали, настолько обычно в полной различных превратностей судьбе ответственного работника, что уже ничему не удивляешься.

КАТЯ. Как это интересно! Точно сказочный роман развертывается перед глазами, когда слушаешь вас…

1-я ПОДРУГА. Сказка! Очаровательная сказка из «Тысяча и одной ночи»!

2-я ПОДРУГА. Я умираю от любопытства!

ВАРЯ. И вы обо всем просто говорите, как будто бы вся ваша жизнь не кровью благородного сердца была написана, а текла так же спокойно и лениво, как наша, обывательская!

3-я ПОДРУГА. Да! Ах!., ваша жизнь — один волнующий роман!..

БОЦ-БОЦЯНСКИЙ. Не угодно ли вина?

ОТЕЦ ГАВРИИЛ. Во беседе вино — причина всякой мысли. Выпьем по баночке!

ШАНТЕКЛЕРОВ (выпивая). Вы очень любезны!

КАТЯ. А скажите, Николай Михайлович, страшно на баррикадах?

ШАНТЕКЛЕРОВ. Как вам сказать? Вначале — да, ну а потом — нет! Лежишь на мостовой, качаешься на телефонной проволоке, взлетаешь на трамвайные вагоны, машешь красным знаменем и думаешь единственно о том, когда над землей взойдет солнце свободы.