КОСТЫЛЯНКИН. Хе-хе-хе, другая жизнь, пес с ней, пошла! Богоугодными делами занимаешься, молодых баб с парнями сводишь! Хе-хе-хе! Подсохла, баба, подсохла, вишь, пес с тобой, точно печеное яблоко стала.

АКУЛИНА. Ты у меня не охальничай! Я, знаешь, много разговаривать не люблю; праздник, лампада горит, язык-то свой поганый не больно распускай, а то живо вон вышвырну!

КОСТЫЛЯНКИН (с ехидством). Вот-вот, насчет праздничка, пес с ним, и пришел! Как же, порадоваться светлому дню! Вишь, у тебя иконы, пес с ними, точно в монастыре!

АКУЛИНА. Ну и пусть иконы! А тебе какое дело?

ЯКОВЛЕВНА. А как черт ладана, не выносит!

КОСТЫЛЯНКИН(смеется). Больно ты, бабочка, хе-хе-хе, благочестива! Пес с ними, кадило раздуй, да кади перед ними! Тебе бы попом быть, а не бабой.

ЯКОВЛЕВНА. И как тебя святая земля носит!

АКУЛИНА (строго). С чем пришел, говори? Сидеть зря нечего.

КОСТЫЛЯНКИН. Вишь, грозная царица, с чем пришел? Не для тебя, а для твоих иконочек, пес с ними, пришел; до них есть дело.

ЯКОВЛЕВНА. Тебе что за дело?

КОСТЫЛЯНКИН. Ишь, гнилой зуб, пес с ним, так и мозжит! (К Акулине.) Ну, преподобная мати Акулина, хе-хе-хе, попрощевайся со своими иконочками, пес с ними, посшибаем для праздника!

АКУЛИНА (бледнея). Ты что, леший, говоришь?

ЯКОВЛЕВНА. Кощунник, богохульник! Руки и ноги у тебя отсохни!

КОСТЫЛЯНКИН (хохочет). Ишь, разошлась, пес с ней, старуха! Хе-хе-хе, ходу тебе нету, а дай ходу, хе-хе-хе! Что? Небось, кровь-то по жилочкам переливается? Ох, тоскуешь, старуха, по греху, хе-хе-хе! Видно, грех-то по тебе плачет.

ЯКОВЛЕВНА. Тьфу! (Плюется.) И нечего с паскудником разговаривать.

АКУЛИНА (грозно). Ну, говори, зачем пришел? Вон кочерга! (Указывает на угол.) Не постесняюсь, огрею.

КОСТЫЛЯНКИН (серьезно). Вон Сергей придет, при нем скажу, а то, пес с тобой, кричать будешь.

АКУЛИНА (тихо). Аль что случилось?

КОСТЫЛЯНКИН. Вот, пес с ним, узнаешь.

ЯКОВЛЕВНА (встает, к Акулине). Пойдем-ка сюда!

АКУЛИНА (взволнованно). Ты что?

ЯКОВЛЕВНА (тихо). Не миновать, иконы пришел снимать! А ты стой, не поддавайся!

АКУЛИНА. Да что ты?!

ЯКОВЛЕВНА. Он по такому делу завсегда вперед ходит. Мечется вокруг партии, ладит, чтоб его в партию записали, ну, значит, и к иконному делу примазался. По всей нашей слободе рыскал, где еще иконы не сняты. Первый доносчик, предатель!

АКУЛИНА (бледнея). Матушка, царица небесная, да что же мне теперь делать?!

ЯКОВЛЕВНА. Держись крепко! Ослабнешь — все дело погубишь. А главное, напирай на Сергея.

АКУЛИНА. Ох, Сергей мне заручки не даст! Ох, пропала моя головушка! (Волнуясь.) Под праздник пришел, окаянный! Нет, не дам в обиду угодничков! Кто же за них постоит, ежели им никто отпора давать не будет? (К детям.) Мишутка! Ты не уходи, вишь, иконы грозят у нас снять!

МИША. На папаньку и так нападают, зачем иконы в доме держит.

ЯКОВЛЕВНА. Ну и держит!

МИША. И держать их нечего. Выкрашенные доски, что это за боги? Это раньше такого Перуна держали{102} да кланялись ему, а теперь даже о них и разговаривать стыдно.

ЯКОВЛЕВНА. Батюшки! Как ругается-то! (К Акулине.) Слыхала? Перун, говорит, твои иконы-то! А?!.. Ну, матушка, заперункали, не миновать конца света! Махонький, а так выражается!

АКУЛИНА (к Мише). Ты что ж это, против бога пошел?

МИША. Я про бога ничего не говорю, а насчет икон все говорят, что идолов себе поставили и молятся.

ЯКОВЛЕВНА. Идолов?!

АКУЛИНА (волнуясь). Ты что ж это, постреленок? А? Откуда таких слов понабрался?

СЕНЯ (в защиту). Папанька говорит. Папанька все знает.