СЕРГЕЙ. Нет, братцы, кругом-то все разломали. А как до себя дошло — тпру! Чужое, дескать, ломай, а своего не трогай? Да! Вот так-то и порешил, братцы, как ни трудно, а значит, обрезал постромки да скинул домашнюю упряжку! В старый свой хлев возвращаться не буду!

РАБОТНИЦА (громко). Молодец!

РАБОЧИЕ. Нам тебя не учить.

СЕРГЕЙ. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Крышка! Раз что сказал, то и сделаю.

1-й РАБОЧИЙ (почесывая в затылке). Ну и черт! И как жить — не придумаешь. Небось, жалко бабу-то?

СЕРГЕЙ. А то не жалко?! Я, вон, ночи не сплю, а все думаю. Чистку нам у себя дома нужно произвести. Раз освобождаться, то в первую очередь от домашнего сору нам надо освобождаться.

РАБОЧИЕ. Что верно, то верно.

2-й РАБОЧИЙ. Вот что, ребята, пора расходиться! С того дела — ахнем в пивную.

1-й РАБОЧИЙ. А слаб человек! Мы — что? По совести говорю, осопатились!

СЕРГЕЙ. Храбрости нету. А что, у человека силы нету? Силы сколько хочешь, а распоряжаться ею, скажи, не умеем.

2-й РАБОЧИЙ. Эх, дома — тоска! Не дом, а провальная яма!

1-й РАБОЧИЙ. По уму далеко видишь, а вот у себя дома точно куриная слепота нападает.

РАБОТНИЦА (воодушевленно). Товарищ Петров! На вас вся наша надежда! У вас слово не расходится с делом. А это разве люди? Тараканы!

РАБОЧИЕ. Тараканы?! А какая наша жизнь? Что мы понимаем-то? Вот сюда придешь, потолкуешь, то и есть! А дома окромя забот — ничего!

СИДОР (к Сергею). Идешь, что ли?

СЕРГЕЙ (угрюмо). Нет, здесь останусь, заниматься буду.

СЕРГЕЙ (поднимая голову). А ты что нейдешь?

ЕГОР (раздумчиво). Идти, так идти вместе. А то чего один сидеть будешь?

СЕРГЕЙ. А куда идти-то? Дети, небось, убегли к матери, дома никого нету, а одному сидеть, сам знаешь, веселья-то мало.

ЕГОР (тихо). Как это ты давеча сказал, что Акулина ушла, так ровно кто кувалдой меня по голове пристукнул. Неужто из-за этих самых икон?

СЕРГЕЙ. А черт ее знает. Иконы-то все перетаскала к старухе, и с того самого вечера, как ушла, не вернулась.

ЕГОР. Что говоришь? Дивное дело! И весточки не подала?

СЕРГЕЙ(тихо). Не подала.

ЕГОР. Поди ж ты! Значит, дюжа обиделась.

СЕРГЕЙ. Нравная баба! Как козел упрется, не сопрешь.

ЕГОР. Замириться бы.

СЕРГЕЙ (волнуясь). А как замириться-то? Слышал, что сказала? «В поганом месте, говорит, жить не буду». Значит, опять веду эту канитель с попами? А ребята как? Она, вон, их с собой в церковь таскает. Мишка-то побольше, не слушается, а Сенюшка-то от ее юбки не отстает.

ЕГОР. А на мой взгляд — замириться. Черт с ней, пусть бы возилась с иконами, это мы прошлый раз, брат, погорячились.

СЕРГЕЙ (уклончиво). Что вышло, то вышло.

ЕГОР. А ежели не вернется?

СЕРГЕЙ (встает). Там видно будет.

ЕГОР. Аль мне сходить, поговорить с нею?

СЕРГЕЙ (раздраженно). О чем говорить-то? Что, дескать, я пред ней извиняюсь и прошу ее пожаловать во святой угол? Она тебе на шею сядет. Эта проклятая старуха у меня все пороги обила.

ЕГОР. Ну а что ж будешь делать-то?

СЕРГЕЙ (сурово). Подожду. А не вернется, попугаю разводкой. Авось посмирней будет.

ЕГОР (сочувственно). Попугать надо.

ОЛЬГА ИВАНОВНА (беспокойно). А я тебя искала, искала, Сергей, домой сбегала, ну что? Опять не обедал?

ЕГОР. Ну а я, значит, до дому.