* * *

Дед потащил за руку все еще всхлипывающего и шмыгающего носом Еника к себе в комнату. У стены стоял самокат, на столе — бутылка рислинга. Самокат был невероятно нарядный: серебристо-красный, с широкими шинами и белым сиденьем, и еще — звонок, тормоз, отражающие стекла, флажок и зеркальце, чтоб видеть происходящее сзади.

— Это, конечно, не лошадь, но ездить на нем можно не хуже. Как ты считаешь?

От изумления Еник не моргал. А дед уже протягивал ему бутылку, словно награждал орденом.

— Вот тебе, парень… А если не будешь пить, делай с ним что хочешь.

Добеша с Мартой не пришлось вести за руку. Так они, во всяком случае, считали и пришли сами.

— Я не допущу!.. — угрожающе закричал Добеш, лихорадочно придумывая, каким образом это осуществить. — Я тебе запрещаю!..

Еник пошмыгал носом, вытер лицо рукавом и так же торжественно вручил бутылку деду.

— Это тебе. — Глаза его радостно смеялись. — На день рождения. Понимаешь, дед?

— Дед ведь не пьет покупного вина, — вмешалась Марта и смутилась.

— Вина полный погреб, а ты деньги понапрасну переводишь.

Добеш закурил сигарету с другой стороны и раскашлялся от удушливого дыма горящего фильтра.

Енику с дедом достаточно было переглянуться. И все же Еник добавил для непосвященных:

— Вино улетело.

Добеш с Мартой и раньше-то не обратили на это внимания, потому что не слушали, а сейчас и подавно пропустили мимо ушей.

— День рождения у меня ведь будет только зимой, — растроганно бормотал дед.

Еник любовно погладил руль самоката и проверил, на какие трели способен звонок. Оттолкнувшись два раза носком, он подплыл на мягких белых колесах к деду.

— Не все ли равно, дед?.. А так нам с тобой будет поровну лет.

Дед кивнул и улыбнулся сквозь слезы. Извещение о похоронах за стеклом буфета заволокло утренним туманом.

* * *

Еник уже дожидался на скамеечке в коридоре детского сада, одетый и нетерпеливый, устремив печальный взгляд на ручку двери. Пожилая статная уборщица выразительно топала, снуя мимо него с мокрой тряпкой, надетой на щетку, и разбрызгивала вокруг грязные капли.

— Сколько можно! — приветствовала она деда. — Если вы так обожаете работать, дедуля, мы можем поменяться.

Дед втягивал голову в плечи и комкал шляпу. Выглядел он довольно-таки мирно, но внутри у него все прямо бушевало. Какой я для этой тетки дедуля?! Учтиво поклонившись, он сладко извинился:

— Не сердитесь, барышня.

Уборщица вопросительно подняла брови, но тут же сообразила, что дед издевается. Она была не то чтобы старуха, но на фильмы, доступные после шестнадцати лет, ходила бы уже добрых лет сорок, если б ее не раздражали глупые разговоры голых людей в постели. Ну почти в каждом фильме голые мужчина и женщина, лежа в постели, вели разговоры о жизни. Часто также ели, по большей части курицу… А как этот дед обращается к ней?!

— Ага! — торжествующе рявкнула уборщица. — Так вы еще и…

Из зала вышла маленькая воспитательница.

— Добрый день.

— Добрый… — прогудел дед.

Уборщица стукнула ведром и исчезла в зале.

Воспитательница, росточком не больше кустика цибебы и такая же сладкая и душистая, поигрывала новой ручкой. Ручка почти что целиком была будто золотая.

— Сегодня я узнала, — начала она смущенно, — что ваш внук тогда… и вправду ручку не ломал.

— Он же говорил, а? — Дед держался как игрок в покер со столетним стажем, но при этом вырос по крайней мере сантиметров на пять.

Воспитательница покраснела и погладила Еника по голове, но тут же вспомнила о своей роли в этом мире.

— Но вам следует приходить за внуком вовремя, — напомнила она с ударением и, гордо выпрямившись, закрыла за собой дверь зала.

— Я уж думал, ты не придешь, — упрекнул Еник деда.

— Я, да чтоб не пришел? — устало запротестовал дед. — Я всегда приду, заруби себе на носу… — Он хотел продолжить речь о том, как можно полагаться на настоящих мужчин, но мигом растерял все свое красноречие, осознав вдруг, что с ним в любой момент запросто может что-нибудь случиться и Еник станет ждать напрасно. — Если только со мной что случится, — неуверенно добавил он, вздохнув, отчего его кольнуло под лопаткой и в голове загудело так, что он даже схватился за лоб и не расслышал, что говорил Еник.

— Ты слышишь? — потянул его Еник за штанину.

— А?

— Не хочешь прокатиться на самокате?

— Я?! На самокате?! Ты что надумал! Я уж и дышать толком не могу, и голова у меня кружится…

Совсем обалдел, ужаснулся он, но когда завел руку за спину, чтобы пощупать, что же так болит, с трудом вернул ее в прежнее положение.

Еник сморщил подбородок.

— Пойдешь к доктору?

— Что мне там делать, — раздраженно оборвал его дед. — От старости ни один доктор не вылечит.