Тот через полчаса доложил, что остатки отряда загружаются на оставшиеся катера и без включенных моторов по течению отплывают вниз к Брахмапутре.

Стало понятно, что потери диверсантов таковы, что продолжать преследование они просто не в состоянии. Трудность местности и большие потери, все стремления выполнить приказ свели к нулю. Еще с час монахи наблюдали за уплывающими катерами. Хан Хуа оставил пять монахов на месте на три часа, приказав им позже догонять его. В этом месте, теперь даже с большим отрядом, никто не появится. Непроходимость – первое условие защиты границ.

Легкий отряд Хан Хуа мелкой рысью побежал к поджидающим их в двух-трёх километрах джипам.

Полковнику Хьюзу довольно долго пришлось ожидать приглашения в приемной к министру-советнику без портфеля, всесильному гномику. Огромный Пекин отвращал его от суетных мыслей. Он, как-то по своему, недолюбливал китайцев за их страшную многочисленность. И за их наглую назойливость, и за бог весть еще что, что сразу и не объяснить. Будущее рисовалось ему достаточно мрачно. Между Штатами и Китаем только один океан – и никого между ними. Миллиона два-три, а может и четыре-пять китайцев, уже живут в Штатах. Если война, то на чьей стороне будет целая армия желтокожих и наглых. Полковник остановился у окна и смотрел на снующийся внизу муравейник из вечно спешащих ханьцев.

Неожиданно миловидный голосок секретарши прервал его тяжелые, неутешительные мысли. Она рукой показала ему на дверь. И долговязый Хьюз осторожно вошел в полутемный кабинет. Писклявый голосок министра дружелюбно пригласил его присесть и следом вежливо спросил:

– Рассказывайте, дружище. Вашему старшему коллеге полковнику Динстону я сумел кое в чем помочь. Чувствую, вы также озабочены Тибетом и монахами.

Полковник надеялся на министра, но не знал, как правильно обращаться с китайскими высшими должностными лицами. И, путаясь в нужных условностях, довольно по-свойски заговорил.

– Товарищ господин министр, мои люди уже докладывали вам о моей миссии. Надеюсь, наши цели совпадают. Нам надо уничтожить некоторые монастыри, которые мешают нам в глобальной политике. Но наши чувствительные усилия, как ни странно, буксуют. Мы несем непредвиденные, неоправданные потери. Кто-то, как мне думается, как-то предупреждает монахов. Наши диверсионные отряды попали уже в три засады. Из пятисот человек, дай бог, если сотня живых и раненых наберется. Взорваны и потоплены катера. Оставшиеся, своим ходом, на плотах, кое-как, передвигаются в сторону общего сбора. Еще от трех отрядов, пока, никаких сведений. Я в таком смятении и прострации, что сам не знаю, что дальше предпринимать.

Он с опущенной головой закончил свое вступление, а министр стал постукивать по столу малюсеньким пальчиком.

– Да, дружище полковник, я и сам не знаю, что предложить. В военном деле я не мастер. Да и в шпионском достаточный профан. Я политик. Советник. Ваши дела и неувязки, оперативного характера, мне известны. Думаю, что вы по своим разработкам знали, что такое монахи. И что они будут своими силами сопротивляться вам.

– Дело в том, господин министр, – задумчиво, но вяло говорил потухший полковник, – что все разрабатывалось в строжайшей тайне. Откуда могли появиться засады?

– Да, не очень у вас получилось с тайной. После того, как вы сожгли один монастырь, тайна стала явью. И монахи быстро организовались. Это у них получается. И это меня настораживает. По вашим неудачам, я вижу, что оппозиция центру там растет. Это плохо. Очень плохо. Ее не должно там быть. Далай-лама жив, а с ним живет и стремление тибетцев к сепаратизму. Этого не должно быть. Я знавал раньше там некий монастырь, где в свое время воспитывался один русский. По моим сведениям это боевой монастырь. Потомки повстанцев «Белого лотоса». Но этого монастыря сейчас нет. Они куда-то перебрались вглубь Тибета. Очень вероятно, что это они вам дают отпор. Они могут. Там какой-то Ван у них, ему уже давно за сто, а он, как пацан, бегает по горам и воюет. И он не один там такой отморозок. Ему по боку любая власть. Анархист и все. Они нам, как бельмо на глазу, если не страшнее. Сами не знаем, как с ними покончить. Не один десяток лет мучаемся.

– Так что нам, товарищ министр, следует предпринять для успешных действий?

– Видите ли, мы не имеем право против них предпринимать никаких действий военного характера. Внешне они лояльны. Бунтов нет. Массовых выступлений тоже нет. Комендантский час мы не можем ввести. Стукачи наши и агенты там есть. Но, в монастыри они проникнуть не могут. Питаемся только слухами и внешними сведениями. И то, отрывочными. Вы ж американцы. Берите техникой. У вас ракет, как деревьев в джунглях. С космоса видны же монастыри. Тем более, в горах. Трахните штук двадцать. А там посмотрим. Мои люди подсчитают ущерб.

– Ракеты, это прерогатива президента. Тут никак.

– Я не имею ввиду атомные. У вас есть просто малые ракеты. Монастырь, это же не город. Две-три постройки. С самолетов. Вертолетов. Проще, и экономней.

– Так-то оно так. Но воздушный коридор кто даст?

– Я понимаю. Но, странно, почему вы меня спрашиваете? У вас море специалистов, экспертов, пусть думают. Моя компетенция где-то вам помочь, когда у вас уже разработана операция. А так у меня нет ни авиации, ни ракет. Во Вьетнаме вы же находили, как и что бомбить.