– Мы-то чего поделать можем?
– вопрошали горожане окружающее пространство, и не получив указаний на действия продолжали смотреть сонные видения и толковать виденное в свою пользу:

– Говно видел... много говна, еле ноги вытаскивал...

– Говно к деньгам, жди прибыль...

– У кого-то говно из сонного видения в деньги превращается, а у меня говно говном и оборачивается...

Безразличие к происходящему в столицах, будь каким угодно ужасным, шло на пользу горожанам и помогало выжить в трудные годы отеческой истории:

– Кому нравится шуметь пусть и тешатся на здоровье, а мы как-то и в тиши поживём.

– Мать, кто встречал сынка у выхода?

– Старый такой доктор, с бородкой.

– На Ивана Сергеича Тургенева, земляка нашего, похож?

– Не помню фамилию, вроде профессором называли.

– Ну, да, в рядовой губернской больнице - и профессор. Ни много чести сыночку? А с другой стороны в отечество пришли такие времена, что и профессорам дозволялось трудиться в губернских городах. То-то, смотрю, тянет к высоким материям! Вот оно, время открытия тайн!

Фрагмент третий.

С заявлением сверху о "щастье детей страны савецкой" автор готов согласиться:

– Так и есть, после шести безоблачных лет пришла война, коя народу безоблачной не показалась.

Издревле известно: военные забавы единицам наверху приносят "народную память в веках", а прочим остальное и худшее, что содержит война.

Истина о героях и рядовых выясняется в мирное время.позже, когда накал страстей приходит к температуре не выше человеческого тела...

– ... и когда старыми доблестями необходимо закрасить новые промашки. Где набрать средств на материальную память сгинувшим? И надо ли?

С началом войны столицы Европы волновались, но родной город не шумел:

– Чего шуметь-то? Шуми, не шуми проку с того? Немец, знай, прёт, вон уже где, выживать надо - на какую надобность и радость в будущем времени следовало выживать ответа не давали с объяснением:

– Тёмные мы...
– и жили по инерции.

Любимый город в известные исторические времена познал вкус оккупации, и автор, не покидавший город, о днях оккупации кое-что сохранил в памяти. Или память сама, без участия автора, сохранила оккупационные эпизоды?

По правилам написания биографий в этом месте следует поставить точку с устным добавлением "далее ни хера не помню, мал был" и успокоиться, но ничего не получилось по изложенным ниже причинам.

Биография интересна, когда наполнена многими удивляющими событиями, а ежели прожил в голом ординаре с невозможностью зацепится и за единое интересное событие - остаётся пустить в ход какую ни есть фантазию с невозможностью проверить.

Авторы автобиографических повестей чем-то схожи с сапёрами без миноискателей.

Повесть посвящается трём опорам жития моего:

а) Отцу, давшему жизнь отпрыску, а чтобы отпрыск не ушел в мир иной в трудное время отеческой истории - пошёл служить врагам. Жизнь отроку сохранил, но свою испортил без пребывания в местах исправления заблудшихся савецких граждан:

– Бог миловал...

Больше половины граждан отечества верует в "силы небесные" в ниспослание минимальных благ, но меньшая, как всегда, возражает:

– "На бога надейся, а сам не плошай"

Как происходило падение отца в грех служения врагам и есть основа повести, И не только...

б) матери, коей досталась двойная порция лишений, но с женщин за отеческие катаклизмы спрос нулевой, как у заместителей больших чинов. Мать не давала подписку на "верное служение Рейху", семейству на выживание хватило отцова падения.

в) учителю русской словесности Петру Андреевичу, подарившему знания русского языка в пределах школьной программы с пятого по седьмой классы старой добротной советской школы. Он, мудрый учитель мой, открыл глаза на красоту, силу и величие русского языка да пребудет душа учителя в вечном покое!

г) а такоже и другие души, заполнявшие кладовую памяти автора интересными житейскими историями и призывавшие быть милосердным.

Отцовой Душе, впавшей в грех служения врагам, в получении чужого и сомнительного "со святыми упокой" по приговору (всего, как всегда) савецкого народа отказать на срок в тысячу лет и ни минутой меньше. Отсчёт начать с момента сообщения из тарелки-репродуктора о начале войны, то есть, от двадцать второго июня одна тысяча девятьсот сорок первого года двадцатого буйного столетия от "рж. Христова" Иные точки отсчёта (реперы) интереса не содержат и будут пропущены.