А кругом было тихо. Миру было наплевать на то, что его покинула очередная жалкая душонка. Он, как и все капитолийцы, настолько пресытился смертью, что был уже не в состоянии сочувствовать или скорбеть. Миру повезло. Я попробовала ему подражать, но с каждым шагом, приближавшим меня к рогу изобилия, моей психике становилось все труднее сопротивляться истерике. Этому в наибольшей степени способствовал запах железа, подошедший к носу и прорвавшийся в легкие, а оттуда – прямиком в мозг, на подкорку, чтобы я никогда не забывала, как пахнет приглашенная мною смерть.

((Что-то ты притихла...

«Это минута молчания».

В честь Мирты?

«Нет. В мою честь».

В смысле?

«Я ухожу».

Сбегаешь значит. Как крыса с тонущего корабля...

«Я бы попросила! Во-первых, это не побег, а тактическое отступление!»

Как ни назови...

«Во-вторых... крыса с тонущего корабля? Серьезно? Для своей любимой Музы нельзя было придумать нечто более оригинальное?»

Любимой? Ты часом не...

«Может быть, но тебе не помешает на досуге поработать над сравнительными оборотами!»

Иди ты!..

«И в-третьих! Осталось-то – убить троих... или четверых – зависит от настроения... трибутов, ты справишься! Я в тебя верю!»

Правда?

«Эм... Поберегись! Катон за спиной!»))

Подчиняясь неведомому приказу, я развернулась кругом. Сзади, как и спереди, было пусто. Если, конечно, не считать труп, который, по-видимому, пока никто не собирался забирать.

((Я поняла! Она сбежала, потому что проспорила! Вот... зараза!.. Любимая...))

Протяжно выдохнув, я продолжила путь к рогу, где у зияющего темной пустотой отверстия, лежало тело Катона. Именно – тело, не подававшее никаких признаков жизни.

Его кто-то?..

Я в который раз за последние две минуты огляделась вокруг. По-прежнему никого не было.

Что же с ним произошло?

Причина не может быть в ране. Да какая там рана? Мирта его так – слегка задела! Он эту царапину вообще не должен был заметить! Профи он в конце концов или не профи?

Что же?..

Я подошла ближе и присела на корточки, всматриваясь в его грудь. Никак не могу понять, поднимается она или нет? Кажется... да, но раз в несколько секунд воздух вокруг меня сгущается, и перед глазами все плывет, то вправо, то влево, то наискосок, так что, лежи передо мной камень, я бы с вероятностью до девяносто пяти процентов сказала бы, что он дышит.

Пришлось делать то, чего делать совсем не хотелось – наклоняться и прижимать ладонь к его сонной артерии. И толи сердце Катона действительно не билось, толи я не туда ткнула, но пульсации под подушечками пальцев не ощущалось.

Неужели он...

Да какая мне собственно разница? Умер – без сознания? Главное, что не шевелится.

– Ты же не против? – поинтересовалась я, запуская руки в его карманы. Он, разумеется, не ответил. А молчание – что? Знак согласия. Обожаю это.

Помню, как ещё в детстве, подбегала к спящему папе, что-нибудь шепотом у него спрашивала и со спокойной совестью шла смотреть мультики.

И тут произошло то, чего я никак не ожидала и даже не могла ожидать! О, нет... лучше бы Катон открыл глаза, лучше бы я сразилась с ним, чем услышала этот (хотелось бы мне сказать «незнакомый», но я абсолютно точно была уверена в личности его обладателя) голос.

– Это ищешь?

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы сесть, прижав к груди коленки, и заплакать, не знаю, как мне удалось разогнуть те самые коленки, чтобы встать и повернуться лицом к источнику звука, но точно знаю, почему я чуть не наступила на парня из второго дистрикта – просто хотела оказаться подальше от силы, мощи – угрозы, что источал Цеп.

А он что здесь делает? И на кой черт ему сдался мой (мой!!!) антидот?

– Если ты здесь, значит тебя здесь быть не должно, – пробормотала я и дёрнулась в сторону – мне показалось, что он двинулся на меня, но нет – скорее всего, он просто вздохнул, видимо, бедняга, ещё ни разу не сталкивался с детенышами моей любимой логики, которая никак не могла угомониться. – Тебе не нужно здесь быть, у тебя же нет пары!

Он ни единой черточкой лица не показал, что испытывает какие-то чувства, только глаза горели адским пламенем, грозящим нагреть до красна и расколоть на мелкие частицы каменную маску, которая пугала меня гораздо больше, чем любой, даже самый звериный оскал Катона.

– Точно. – Сказал, будто гвоздь забил. Ага, в крышку моего гроба. – Не скажешь, кого я должен за это «поблагодарить»?

Прежде, чем я успела даже подумать о Руте, об иглах, что её проткнули, о распорядителях, что её убили, мой рот... зараза! Предатель! Павлик Морозов местного разлива!.. выпустил на свободу птичку, крикнувшую «меня».

– Это я во всем виновата, – продолжила чирикать птичка, не обращая внимания на мои внутренние самобичевания. – Я не смогла её спасти. Я даже не успела с ней попрощаться... Тебе следует «поблагодарить» меня.