Из темноты за яркими фонарями стояли две тени. Два маленьких малайских мальчика. Своими нежными руками они помогли отцу подняться на ноги. У них были настолько испуганные глаза, что не было смысла о чем-то их даже спрашивать. Они повели отца по сырому темному коридору, в котором сильно воняло мочой. Когда отца вели по коридору, он видел множество камер по обе стороны. Из них почти ничего не было слышно, но один раз из-за закрытых дверей раздался тяжелый вздох. Этот звук отчаяния издал кто-то, у кого уже не было сил бороться и надеяться на лучшее.

В конце концов отец оказался в маленькой комнатке, в которой почти не было мебели. На столе горела небольшая желтая электрическая лампа, рядом два стула. Кроме лампы на столе стоял большой кувшин с водой и стакан. Отец зачарованно посмотрел на воду. Она казалась такой чистой, вкусной и искусительно прохладной с большими кубиками льда, которые в ней плавали. Но что-то странное было в том, что он обнаружил то, чего хотел с невероятной силой, именно в этой комнате, освещаемой тусклой электрической лампой. Он посмотрел на единственный стакан, который стоял на столе. Конечно же, можно выпить один глоточек воды, ведь правда же? Он оглядел комнату. Стены были толстыми и массивными. Прошло еще пять минут. Никого не было.

Отец поднял кувшин и набрал полный рот воды. Но жидкость была у него на распухшем языке всего секунду, он тут же выплюнул ее обратно. Вода настолько соленая, что пить ее невозможно. Глядя на следы воды на полу, отец действительно испугался. Что он наделал? Это настоящая ловушка. Наверное, все это время кто-то подсматривал за ним в замочную скважину. Его начало трясти. Неумело и поспешно отец снял с себя майку и начал вытирать ею пол. После того как пол стал сухим, отец снова надел майку на себя. В двери повернулся ключ, она открылась, и в комнату вошел человек в необычной маске. Отец был настолько удивлен видом этой маски, что невольно сделал шаг назад. В тот момент он не знал, что это была традиционная японская маска Но. Вошедший был одет в просторный халат с широкими рукавами. Он вежливо поклонился по-японски. Отец тоже поклонился в ответ. Когда человек начал двигать головой, маска будто ожила. При тусклом освещении она казалась гладенькой до глянца, как кожа у молодой девушки. Отец с удивлением смотрел на маску. Прекрасная девушка или парень улыбалась ему теплой приятной и невинной улыбкой. Под выгнутыми дугой нарисованными бровями в пустых глазницах двигались черные глаза незнакомца. Мой отец стоял посреди комнаты испуганный и растерянный.

— Императорская армия рада приветствовать вас здесь в качестве высокочтимого гостя, — произнес очень мягким голосом незнакомец в маске. На какое-то мгновение отцу показалось, что все это — просто ужасная ошибка. У японской армии не было причин приветствовать его как гостя. Он был мелким клерком, у которого не хватило ума даже на то, чтобы получить повышение за всю свою жизнь. Почему-то он проваливал все экзамены, которые сдавал. Они могут спросить жену, детей или соседей, которые все это подтвердят. Его просто приняли за кого-то другого. Человек, который нужен императорской армии, был наверняка какой-то важной шишкой, а он не сможет помочь им в их деле. Мой отец открыл было рот, чтобы сказать об этом, но вежливый незнакомец жестом показал на кувшин с водой на столе и спроста с нескрываемой насмешкой в голосе:

— Не хотите ли глоточек?

И в этот момент отец понял, что это не ошибка.

Незнакомец аккуратно налил в стакан воды и протянул моему отцу.

— Садитесь, — пригласила маска, придвигая к столу один из двух стульев. Длинные шелковые рукава халата обнажили при этом запястья, которые были необыкновенно белого цвета, как кожа на животе у ящерицы, и ужасно изуродованные.

Фаланги пальцев были странным образом расплющены. Мой отец вздрогнул от страха. Он ничего подобного в жизни не видел и почувствовал, как страх холодом сжал его сердце. Отец понял, почему у незнакомца такие длинные рукава. С ужасом он подумал о том, зачем тот надевает маску.

Это не может происходить с ним. Он был обычным человеком, никак не причастным к политике или чему-то подобному. Он только и делал, что сидел на веранде с сигарой в зубах или качал детей на руках под звуки музыки, звучащей из динамика радио.

Маска наблюдала за ним, очевидно, с удовольствием. Мой отец был в растерянности. А выражение лица собеседника увидеть было невозможно. Потом маска плавно подплыла к нему почти вплотную. В прорезях он увидел взгляд, полный ярости и жестокости. Непроницаемость и холод глаз под маской говорили отцу о том, что подобное этот человек проделывал уже много раз и каждый раз наслаждался этим театром. Отец, не до конца веря в реальность происходящего, продолжал удивленно смотреть на красивую маску и злобный взгляд человека, который за ней прятался. Картинно большие красные губы маски были настолько близко, что слышалось дыхание незнакомца. Отец в ужасе отскочил назад. Этот человек был действительно страшен.

— Пей, пей! — резко закричала маска, а холодные змеиные глаза смотрели на влажную майку. Отец почувствовал, что от отвращения у него волосы становятся дыбом.

— Пей! — все настойчивее требовала маска Но.

Отец сделал большой глоток соленой воды, которая обожгла его горло. Тут же незнакомец заново долил воду до краев стакана. Потом начал говорить. Он говорил мягким голосом, и иногда мой испуганный отец в мокрой белой майке со стаканом воды в руках пытался понять, о чем тот говорит. Потом этот человек в халате с широкими рукавами стал куда-то пропадать. Единственное, что помнил отец, так это то, что маска стала изменяться. Она становилась то грустной, то радостной и счастливой, а однажды — раздраженной. И он помнил голос. Но сила, которая была в этом мягком голосе, внушала моему отцу настоящий ужас. И конечно же, он помнил этот требовательный мягкий шепот: «Пей, пей!»

К тому моменту, когда их общение закончилось, отец выпил полный кувшин соленой воды. Живот у него разрывался от боли, а все тело изнывало от жажды. Потом в комнату вернулись два малайских мальчика, которые отвели отца в его камеру. Там он обнаружил еще соленую воду и безвкусную массу из овощей и риса. Прошел день или два. У отца потрескались губы. Где-то вдали слышался звук падающей воды. Он даже чувствовал во рту ее прохладу. В темной камере отец начал думать о крысе. Ведь ее кровь — это тоже жидкость?