Киноварь

Ванда до последнего скрывает от Пьетро, что Альтрон собирается уничтожить человечество, но когда правда всплывает, брат ужасается и просит сестру уйти с ним. Ванда медлит, и Пьетро расценивает это как предательство. Алая ведьма страдает и от переживаний её сила выходит из-под контроля. Калейдоскопом проносятся воспоминания.

========== Глава 1 ==========

Мы никогда не сдерживали данные друг другу обещания.

Я думаю, настанет время, когда мы об этом горько пожалеем.

– Что с тобой, дитя? Ты сегодня необыкновенно грустная.

В голосе Альтрона мелькнуло почти отеческое переживание, и Ванда неуверенно подняла глаза. Он был выше неё, касался металлической головой потолка и нависал над девушкой, но страха она не чувствовала. Глаза у робота были необычайно живые, добрые.

– Я знаю, что ты задумал, — выпалила Ванда, внезапно испугавшись.

Она ожидала, что Альтрон нахмурится — хотя с чего она решила, что роботы хмурятся? — сделает к ней шаг и просто задушит её в своих тяжёлых руках, но он даже не моргнул глазами-фонариками. Девушке показалось, что он протяжно вздохнул.

– Я прочитала твои мысли, когда ты соединился с ним, — она кивнула в сторону регенератора, где покоилось нечто.

– Рано или поздно ты бы всё равно узнала. От тебя ничего не утаишь, не скроешь, — если бы Альтрон мог широко улыбаться, он бы это сделал.

Ванда вздрогнула, когда он подошёл ближе и коснулся пальцами её щеки. Они казались слегка прохладными, но не ледяными.

– Ты не рассказала брату, — заметил Альтрон. — Вот ты и в первый раз что-то от него скрыла, вот и первый разлад.

Ванда недовольно повела плечом:

– Он бы не понял, испугался бы. Говорил бы, что всё это неправильно, так не должно быть. Что люди достойны жить. Вспомнил бы наше украденное детство и просил бы уйти вместе с ним. И я бы ушла. Но мне не хочется.

– Ненавидишь людей? — вдруг удивился Альтрон и его глаза с любопытством уставились на неё. Он был живым, в оковах железа была спрятана настоящая душа, которая дышала и была способна на обычные человеческие чувства. Ванда прикоснулась к его запястью и тихонько сжала прохладную сталь.

– Они не сделали мне ничего хорошего. Я не увидела в них ни грамма добра. Они всегда желали нам с Пьетро зла, — девушка прикрыла глаза, чтобы Альтрон не заметил в них слёз.

– Ты такая молодая, а уже делаешь такие выводы, — Ванда так и не поняла, Альтрон насмехался над ней или высказывал таким образом своё уважение.

– Ты убьёшь и нас тоже?

– Нет, дитя, что ты! Ты свет в этом мёртвом мире. Ты и твой брат станете вершиной эволюции. Ваши потомки заселят новую планету, и ваша раса будет процветать, — в голосе робота промелькнуло какое-то едва заметное восхищение и торжество.

– А потом, когда ты решишь, что и они стали деградировать, ты убьёшь наших детей, — заключила Ванда и уставилась на Альтрона жёстким взглядом. Тот отнял руку от её лица и отвернулся.

– Ты говоришь, что я свет. Мною движет лишь месть, и нет ничего в моём сердце, кроме неё. Я годами мечтала убить Старка и перебрала сотни способов, как именно это сделаю. Эта ненависть дала мне жизнь, она питает меня с того самого дня, как его бомба приземлилась перед моим лицом. Во мне нет света, во мне лишь боль, — голос сорвался, и Ванда с трудом сглотнула ком в горле.

Альтрон резко развернулся, глаза его на мгновение потухли и вновь загорелись алым.

– Ненависть — не самое плохое чувство. Ненависть порой объединяет. Например, нас, — губы робота странно изогнулись наподобие улыбки. Ванда усмехнулась: он старательно копировал человеческие эмоции.

– Посмотри на это с другой стороны: мир, где нет людей, которые бы осуждали вас с братом и кидали бы в вас камни.

Ванда удивленно открыла рот, но не смогла и слова выговорить. Откуда он узнал?

– Я знаю всё, дитя моё. Я не слепой. И я не осуждаю. Это ваша с Пьетро жизнь, одна на двоих, и вам решать, быть вместе или нет. Все должны были быть свободны в своём выборе, но люди всегда любили ограничения. Ты слышала высказывание: свобода человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Но она должна быть безграничной, великой, всепоглощающей, — робот развел руки. — Где больше никто не осуждает вашу с братом запретную связь, и никто не тыкает пальцем, — Альтрон склонил голову набок, совсем как кот, осталось только зажмуриться.

Ванда сглотнула, он был первым, кто не стал говорить о том, что кровосмесительная связь с родным братом — это страшный грех. Альтрон нагнулся к ней и в благодарность она коснулась его скулы, гладкой и блестящей, как начищенное стальное яблочко.

***

– Не кури, тебе не идёт, — Пьетро промелькнул перед глазами так быстро, что Ванда не успела заметить даже его силуэта. Она пожевала губами и взглянула на брата, тот стоял напротив и, усмехаясь, поигрывал зажжённой сигаретой. — Ещё состаришься и умрёшь раньше меня.