Девушка вздохнула. Милый братец, ты не понимаешь, что всё испортил. Теперь тебя Томаш просто со свету сживёт.

– С какого перепуга ты вообще обратила на него внимание? Какого, мля, Ванда?! — Пьетро остановился и посмотрел на сестру тяжёлым взглядом. Девушка потупила взор, почувствовав себя неуютно. — Меня позлить решила, отомстить? Ну что ж, поздравляю, у тебя это хорошо получилось. Да, ты прекрасный манипулятор.

Пьетро двинулся дальше так быстро, что Ванде пришлось за ним бежать.

– Нет, я не хотела над тобой издеваться.

– Да? А что за хрень тогда была всю эту неделю?

Девушка вздохнула, понимая, что Томаш такой подлянки ей уже не простит и больше нет смысла скрывать всё от брата. Тем более за эти дни Кравчик так ей надоел, что лучше было повеситься, чем общаться с ним дальше.

– Он тебя бил.

Пьетро заскрежетал зубами. Снег на его чёрных как смоль волосах напоминал серебро.

– Мне больно было наблюдать за тем, как тебя постоянно избивают и задирают на заднем дворе. Мне не хотелось больше видеть твои синяки.

Пьетро внезапно остановился, и Ванда уткнулась носом ему в спину.

– И ты решила продать себя? — ядовито поинтересовался он, и девушка похолодела, виновато опустив руки.

– Не совсем, хотя в общем-то смысл ясен. Я ему нравилась, и он согласился к тебе больше не приставать, если я…

– Ой, дура!

– Что сразу дура, а? — обиделась Ванда, смешно выпятив нижнюю губу.

– Дура потому что, — буркнул брат. — И как такая идиотская идея пришла тебе в голову?

– Я хотела помочь, — голос дрожал, и Ванда сама не заметила, как вдруг перешла на визг и заплакала. Пьетро растерялся.

– Это мужские разборки, тебе не надо было вообще вмешиваться. Я понимаю, ты хотела, как лучше, считая, что таким образом ты мне помогаешь. Но, во-первых, ты меня жутко разозлила. А во-вторых, Кравчик теперь будет думать, что я прячусь за женской юбкой!

– Прости меня, пожалуйста…

– Чёрт! Я-то думал, что любовь зла — полюбишь и козла. Думал, что ты вообще свихнулась, раз тебе вдруг стал так нравится Кравчик, а ты вот как, оказывается…

Ванда отвернулась, едва сдерживая рвущиеся из горла рыдания, чтобы проходящие мимо люди не смотрели на неё так осуждающе. Ишь, ревёт тут.

– Тебе повезло, что я заметил, как он утягивает тебя за школу. Ой, как, сестрица, повезло. Я так взбеленился, когда увидел, как он лезет к тебе целоваться! — Пьетро пнул какой-то камешек с дороги и резко топнул. Лицо его было злым и несчастным. — Я в жизни так не бесился!

Ванда испуганно отпрянула, когда Пьетро подошел ближе и схватил её пальцами за подбородок, аккуратно приподнимая и заставляя смотреть ему в глаза.

– Я не хочу, чтобы какой-то урод лез языком тебе в рот. Кроме меня.

Последние слова током пронзили девушку, и она удивлённо заморгала, видя, как лицо Пьетро заполняет предательская краска. Он смущенно отпустил её, но Ванда не дала ему отойти.

– Ты ни с кем не целовалась. Я просто не могу представить, как кто-то забирает у тебя твой первый поцелуй. Как он остаётся в твоей памяти и в твоём сердце светлым пятном, как потом спустя годы ты вспоминаешь его, как касаешься своих губ, в надежде вспомнить, каково это было… Я не могу, меня ослепляет ревность и чувство собственничества. Ты должна быть моей, как бы эгоистично это не звучало. Ты моя, — повторил Пьетро жестче, заставляя Ванду трепетать от этих слов. — Я обливаюсь потом и прихожу в ужас, когда думаю о том, кто будет твоей первой любовью, твоим первым мужчиной, отцом твоих детей, и, черт, это невыносимо больно. Словно заживо вытаскивают сердце из груди.

– Тебе уже повезло, — прошептала Ванда. — Ты уже моя первая любовь.

– Это не то…

– Если ты так не хочешь, чтобы мой первый поцелуй принадлежат кому-то ещё, то… — Ванда задохнулась от этой мысли.

Пьетро никогда ещё не целовал её в губы. Он целовал ей щёки, лоб, подбородок, нос, шею, руки, колени, бедра, лопатки, ключицы, но не губы…

– Я бы хотел, чтобы твой первый поцелуй принадлежал мне, — твёрдо произнес он. — И чтобы мой первый поцелуй принадлежал тебе. Чтобы мы были ещё целее, ещё единее, чтобы…

– … чтобы поняли друг друга и ощутили нашу связь ещё сильнее.

Пьетро кивнул, подходя ближе, опуская свою руку ей на шею, позволяя ей удобно выгнуться ему навстречу. Ванда издала смешок, прочувствовав всю важность момента, и резко притянула к себе брата, отчего тот присел на скамейку рядом с ней.

Их первый поцелуй был неуклюжим, но таким страстным, что кровь стыла в жилах, и было нечем дышать. Ванда впервые касалась губ брата и это чувство было просто непередаваемо, словно наконец-то познал все тайны вселенной, словно добрался до всех её уголков, словно увидел, как рождается мир. А как он её целовал! Нежно, будто боясь причинить боль, но при этом кусал так, что губы потом долго болью отзывались об этом. А потом они смотрели друг друга в глаза, чувствуя такой прилив сил, что никакой мороз сурового ноября и никакой Томаш Кравчик не были им страшны. Они были выше всего этого.