Он впечатал мое многострадальное тело в железную створу так, что захрустели кости. Ощущения были, прямо скажем, незавидные. Я как будто грохнулся ниц с привязанным к спине центнеровым мешком песка, усугубившим падение и продолжавшим болезненно давить на ребра, даже когда оно завершилось.

Впрочем, имелся у этих мучений и свой плюс. Энергик, что шарахнул по мне ударной волной, сам того не желая, заодно распахнул ею ворота, засовы на которых я успел открыть. В итоге меня не расплющило о металл, а выбросило наружу, изрядно помятого, но не получившего тяжких увечий. А также не лишившегося сознания, хотя в первые мгновения, проведенные мной за порогом церкви, не верилось, что я смогу сейчас встать и рвануть наутек.

А бежать-то было некуда. Я кувырком скатился с крыльца, и когда, превозмогая боль, поднялся со стоном на четвереньки, прямо на меня неслось около десятка узловиков. И все они вели огонь из стрелкового оружия по открытым храмовым воротам. Я заметил краем глаза, как сунувшиеся в них сектанты – те, что погнались за мной, – были вмиг растерзаны автоматными и пулеметными очередями. Не будь я таким избитым и вскочи на ноги с присущим мне проворством, тоже мог бы запросто лишиться головы, отстреленной каким-нибудь штурмовиком с орденским аксельбантом.

Очутившись у подножия крыльца, я выпал на солнечный свет и, вновь обретя невидимость, моментально растворился в воздухе. Однако разлеживаться на пути идущих на захват церкви узловиков было недопустимо. Кое-кто из них точно споткнулся бы о мое незримое тело, чье падение со ступенек они, кажется, не успели заметить.

Разбившись на три команды, братья по Ордену поспешно окружали оплот сектантов, идя в атаку сразу на все храмовые ворота. Одна группа обходила Неопалимую Купину с западной стороны. Вторая – ее вел сам приор Глеб – двигалась вдоль восточной стены к парадному входу. А третьей десятке захватчиков предназначались ворота, которые я им услужливо распахнул.

Это случилось в момент, когда спасатели только разделили силы, но еще не вышли на штурмовые позиции. Вырвавшись на свободу, я невольно ускорил течение событий и позволил праведникам засечь врагов во время их перегруппировки. Это заставило Дьякона и его банду сразу забыть о позорно бежавшем от них Антихристе и переключиться на отражение более опасной угрозы.

Я угодил меж двух огней и был вынужден суматошно искать хотя бы мало-мальски пригодное укрытие. Как назло, рядом с западным крыльцом не обнаружилось даже завалящего бетонного блока или неглубокой канавки. Пришлось удирать на карачках к озаряемой солнцем восточной стене и залечь на фундамент у самого ее подножия. В голове у меня царил кавардак, но, к счастью, мне хватило ума вычислить, где на этом поле боя самое безопасное пространство. Лежа у стены, я находился в мертвой зоне для отстреливающихся из окон сектантов, равно как и ведущие по ним ответный огонь узловики не опускали стволы своего оружия так низко.

Я подозревал, что при таком неравенстве сил штурм не затянется надолго, но он завершился и вовсе в рекордно короткий срок. Мне еще не удалось толком отдышаться, как перестрелка стихла, а на подходе к храму не осталось ни одного рыцаря: ни убитого, ни раненого. Спустя минуту все бойцы приора Глеба уже находились внутри Неопалимой Купины, а шестеро или семеро успевших выскочить из главных ворот сектантов, сверкая пятками, улепетывали на север. Был среди них Дьякон или нет, я, к сожалению, не рассмотрел. Хотя вряд ли его фанатичные приспешники бросили бы своего пророка даже мертвым, а сами трусливо сбежали. Такое вполне могло случиться с наемниками, чье уважение к своим лидерам зиждилось исключительно на деньгах, но не с воюющими за идею праведниками.

Несколько очередей ударило из церкви вслед суматошно отступающим сектантам. Один из них тут же грохнулся ниц на землю и больше не шевелился, а еще один споткнулся, захромал, замахал руками и утратил прыть. Но остальные, пригнувшись и мечась зигзагами, продолжали нестись не оглядываясь к ближайшим развалинам, которые могли укрыть их от пуль.

Уверен, бойцы приора Глеба были отменными стрелками и наверняка перебили бы больше половины убегающих врагов до того, как те достигли руин. Но узловики отказались добивать сектантов, предпочтя вместо этого поскорее запереть все ворота. Новые завоеватели храма готовились к осаде, которую вот-вот грозила учинить им троица бронезавров.

Эти чудища с лязгом вырулили из бурелома, расшвыривая впереди себя многотонные обломки деревьев, будто хворост. После чего сразу встали как вкопанные и начали вращать башнями, рыская орудийными стволами туда-сюда. Ни дать ни взять – хищники, упустившие из виду жертву и теперь вынюхивающие в воздухе ее след.

Суета и гомон в стенах Неопалимой Купины мгновенно стихли. Рыцари тоже обратили внимание на замешательство биомехов и потому затаились, стараясь не проронить ни звука. Авось и впрямь повезет обдурить монстров и избежать схватки с ними. Все-таки три бронезавра – это сила, в битве с которой даже хорошо вооруженный отряд узловиков может понести серьезные потери. Весьма удачно захватившему церковь приору Глебу явно не хотелось утратить благосклонность Фортуны. Как-никак, а она могла отвернуться от него с той же легкостью, с какой встала на его сторону.

Я поднялся с земли и тоже замер без движения, выгадывая момент для бегства. Ладно, ребята, разбирайтесь тут между собой, а мне пора сматываться, покамест солнышко благоволит. Мешок с Граалем у меня, до артефакта я вроде бы не дотронулся, так что миссия, можно считать, выполнена. Теперь дело за малым: найти возле ближайшего водоема укромный уголок, где меня никто не застанет врасплох, и опробовать теорию Жорика на практике.

Зачем нужен водоем, спросите вы? Из-за воды, ясен пень. В запасе у меня всего-навсего фляжка на полтора литра, а для выведения из организма алмазного паразита может понадобиться значительно больше жидкости. Пока он сидит в теле, ядовитая вода рек Пятизонья мне не страшна – вся плавающая в ней зараза мрет в моем желудке, как в СВЧ-печи. Чистая вода из фляжки пригодится на финальном этапе «изгнания беса», когда он наверняка лишит меня своего покровительства… Если, конечно, к тому моменту я буду еще жив.