— Могу вас с этим поздравить, — ровным тоном произнес Хор. — Мне в подобной чести было отказано. Итак, какой цвет вы предпочитаете?

— Тот, на который укажет фортуна, — пожал плечами Эвальд. Он закончил расстановку войск, взял белую и черную пешку и завел руки за спину. — Правая? Левая?

— Правая, — Хор кивком головы указал на нужную руку. — Предпочитаю выбирать её.

— Вот в этом вы с Ровиасом похожи, — улыбнулся Эвальд. — Если б я любил жульничать, я б всегда играл тем цветом, каким хотел, но я честно мешаю эти пешки так, что и сам не знаю, где какая. У вас черные. Начнем?

Хор кивнул. Белые двинули вперед королевскую пешку. В ответ шагнула третья с краю черная. Друг напротив друга выскочили кони. Эвальд внимательно глянул на позицию, а затем изящным движением выставил далеко вперед своего слона, нападая на коня. Хор спокойно двинул пешку на королевском, освобождая пространство для развития. Слон съел коня. Размен, сдвоенные пешки на фланге, слегка неясная позиция.

Белые развивались спокойно и надежно, не делая никаких выпадов после первого, а черные тоже аккуратно наращивали свою военную мощь, однако готовились к атаке, поскольку именно на это их настроила легкая нестандартность позиции. Хор любил маневрировать в спокойном положении, чтобы затем совершить резкое действие, вскрыть игру и перевернуть все вверх ногами, будучи к этому готов и радуя неожиданностью соперника. Эвальд действовал неспешно, затыкая все дыры и не собираясь в ближайшее время устраивать рискованные действия. Видимо, случившийся в самом начале размен был направлен именно на утихомиривание позиции.

Черные пешки на ферзевом фланге решительно двинулись вперед. Белые выстроились крепостью, исключая почти все возможности разменов. Фланг встал. Фигуры Эвальда, первую половину партии ползавшие, как сонные мухи, быстро сгруппировались и ринулись в атаку по открывшимся линиям. Хор не успел ничего сделать. Позиция рассыпалась, и ему пришлось отдать сначала пешку, а затем и качество, поменяв ладью на разошедшегося коня соперника. Ферзи ушли с доски, оставив черных доигрывать неприятный эндшпиль с вполне предсказуемой концовкой. В конце концов Хор просто протянул противнику руку, сдаваясь, не дожидаясь проведения ферзя и мата.

— Ну как вам вариант? — поинтересовался Эвальд. — Я не люблю обсуждать все сразу во время партии, но начальные ходы прекрасно помню и могу воспроизвести. Хотите посмотреть?

Хор кивнул. Они неторопливо расставили былую позицию ходов после пятнадцати-двадцати.

— Не нужно было тут лезть, — принялся объяснять Эвальд. — Если бы вы продолжали выжидать, ничего страшного не случилось бы, а я не сумел бы прорваться.

— Выжидать — хорошее дело, — усмехнулся Хор. — Однако чего дожидаться, сохраняя спокойную позицию? Вы знаете, где тут есть возможности хоть как-то вскрыть игру?

Эвальд внимательно глянул на него и улыбнулся:

— Здесь лучше вообще ничего не делать. Сидеть и ждать, и тогда все рано или поздно перейдет в ничью. Вариант не выигрышный. Просто он основан на нетерпеливости черных, а эту нетерпеливость проявляют фактически все.

— То есть вы предлагаете в этой позиции ходить туда-сюда, образно выражаясь, и не реагировать ни на какие действия белых? — приподнял бровь Хор. — Полный пассив?

— Не полный пассив, а полная оборона, — уточнил Эвальд. — Иногда без этого никуда. Ровиас Хорана, впрочем, предпочел сменить дебют за черных, чтобы только не встречаться с моим вариантом.

Хор усмехнулся:

— Я свои варианты не меняю. В следующий раз попробую не отдать вам моего коня, а что уж из этого выйдет — посмотрим. Но сейчас партия уже завершена, и мне кажется, что мы слегка утомили шахматами людей, которые не так сильно их любят.

— Что вы, нет, конечно же, — поспешно произнес Алексис. — Нам было интересно поглядеть. Когда-нибудь я научусь играть в шахматы.

Эвальд улыбнулся. Алексис, юный романтик, юный поэт, стремился всем восхищаться и всему радоваться. Такой же милый цветок, как и Халана. У них получалось целое сборище не осознающих серьезности жизни людей — подобное тянулось к подобному? Все равно это выглядело малость странно. Хотел бы Хор знать, какую фамилию имеет их гость.

— Ты нам сегодня не споешь? — спросила Хемена.

— Не хочу утруждать Хора, — отшутился Эвальд.

— Что значит «утруждать»? — так же шуточно возмутился тот. — Я уже третий день углубляюсь в ваши ноты, а если прекращу на время это делать, то совсем потеряю форму, и в следующий раз придется провозиться как минимум час. Час в сопровождении моих странных звуков на рояле — как вам это понравится?

— Никак, — заключил Эвальд. — Но настроения петь у меня, прошу прощения, сейчас нет. Может быть, вы просто нам сыграете?

— Охотно, — кивнул Хор и прошагал к роялю. — Правда, мне придется все это вспоминать, так что не судите строго, если не получится с первого раза.

Он исполнил несколько не слишком сложных, но красивых мелодий, получил восторженные, как и всегда, взгляды Алексиса, улыбку Иланы и Эвальда, одобрение Хемены. На третьей по счету песне в дверь постучали, и хозяин заторопился открывать, извинившись перед гостями.

Он отсутствовал минут десять. За это время гости опять разделились на пары, и Хор, оценив внезапно пришедшую к нему догадку, тихо сказал Хемене: