Я продвинулась к окну и поудобней уселась на синем сиденье, Нора села рядом. Она еще долго махала в окно дяде Рудольфу, при этом ей приходилось перевешиваться через меня, а вот я занялась изучением кареты. Напротив меня, около окна, уже сидела пожилая найнэн и мирно похрапывала. Судя по количеству шалей, в которые была замотана наша спутница, я решила, что ехать она могла еще с болот на границе Пустоши. Так, это значит уже часов так шесть. Седые волосы были спрятаны под чепчиком, а на носу – маленькие кругленькие очочки. Не хотелось бы мне с ней говорить о погоде, да и плохо у меня получалось поддерживать разговор с незнакомцами. Так что даже хорошо, что спит. Пусть ее. Только вот на следующей остановке кто-нибудь да подсядет: все-таки шестиместная у нас карета.

–Маань.

Я уставилась в окно и смотрела как мимо мелькал вереск и, изредка, голубые цветочки. Если высунуться, можно было уже увидеть лес, чернеющий в дали. Ну как лес, по сравнению с лесами Арени или вокруг тоже Красного Ущелья академии, наш с Пустоши все лишь маленький лесочек. Так говорят по крайней мере, я-то ни разу в Арени не была. Дядя Рудольф если и ездил на ярмарку, то один. Наверное раз так пять за всю жизнь.

–Мааань,– сново протянула Нора. Наша спутница дернулась, всхрапнула, но не проснулась. Мда, похоже Нору старушка не очень заботила. Вот ведь не дает поспать человеку! Сама с ней разговаривать будешь, как проснется.

–Ну, Маааня.– Нора ущипнула рукав моего платья и легонько потянула, потом уже схватила за руку и начала трясти.

Я хмыкнула и повернулась к ней. –Чего тебе?

Нора улыбнулась, нет даже не так, Нора оскалилась, а потом резко стала рыться в своей небольшой суме через плечо, которая стояла рядом. Эх, не люблю я, когда она так лыбится, не всегда это хорошо заканчивается.

А тем временем Нора уже нашла то, что искала, и самодовольно протянула мне небольшой сверток. Знакомый запах ударил мне в нос, когда Нора только вытаскивала сверток из сумы.

–Это что, кестены?– воскликнула я, хотя ответ-то я уже знала. Этот запах было сложно перепутать.

–Ага,– кивнула Нора. –Твои любимые.

Я медленно развернула верх свертка и аж глаза вытаращила, действительно, это были мои любимые запеченные кестены.

–Онория! За ними же часов пять-шесть пешком до леса. Когда успела только, да и мне ничего не сказала, вместе бы пошли.

–Сюрприз.– Нора только развела руками и заключила меня в объятия.

–Да правда, не стоило же,– все пыталась отнекаться я. Хотя, если учесть, что мое лицо было вжато в ее плечо, получалось не очень. –Пять часов, а еще обратно!

Нора отпустила меня и села обратно, откинувшись на спинку. –А так я и не пешком.– И хитро-хитро так прищурилась.

Я вздохнула, нет она просто неисправима. Мы тут на четыре года уезжаем, а она! Еще одного охмурила. И ведь не кому из бедняг больше пары поцелуев-то не перепало, а все равно вокруг вертятся.

–Мы в Арени и тебе, наконец, Прынца найдем.

Я только хмыкнула. Вот уж спасибо, нужен он мне больно. Что я с ним делать-то буду? Хотя… Научил бы фехтовать – не отказалась бы.

К Арени мы подъехали следующим вечером. Почти всю дорогу я таращилась в окно, рассматривая причудливые пейзажи. В лес мы так не разу и не свернули, хотя огромные деревья с красными листьями простирались слева от кареты почти половину пути. По пути заехали в еще одну деревушку в Пустоши, там к нам присоединился добродушный и очень разговорчивый ведьмак лет так пятидесяти. Через несколько часов мы уже знали все и о его жене, талантливой ведьме, и о его сыне-оболтусе. Собственно из-за этого оболтуса он и ехал к своей тетке, из самого ведьмак-то вышел не очень, а жену расколдовать нужно.

Сошел ведьмак на следующей остановке, карета завернула в какой-то небольшой дворик, да там его и оставили. На развилке у леса вошла найнэн в черном пальто и остроконечной шляпе, потом нэйти с какой-то корзинкой, вышла наша первая попутчица, зашло еще двое, а мы все ехали и ехали. У меня тело уже не просто затекло, оно ныло от боли, только вот откинуться было некуда: на сиденье трое помещались только если очень сильно подвинуться. Вперед вытянуть ноги – тоже не выход, сиденья стояли так близко к друг другу, что я почти упиралась коленями в пассажира напротив. Разговоры не о чем с людьми, которых я больше никогда не увижу, тоже изрядно надоедали. Меня спасали только кестены, а то узнали бы наши попутчики, что я о них всех думаю и какой ужасный у меня характер.

Словом, когда на второй день мы наконец добрались до Арени, состояние у меня было никакое. Уже темнело и при мерном покачивании кареты и постукивании колес я задремала, как мы не пропустили нашу станцию – не знаю. Хотя почему же не пропустили-то? Я как раз таки почти уехала дальше. Вышло все очень просто: пока я дремала, облокотилась на окно, отвернув лицо от Норы, поэтому, что я сплю, она не заметила.

Приехали в Арени, остановились. Нора вышла из кареты и вероятно стала распоряжаться о наших чемоданах, самой бы у нее стащить их не получилось. Затем кто-то очень предприимчивый, вероятно та найнэн, что все боялась простудится всю дорогу, закрыла дверь. Ей видишь ли дует! И вот так бы и тронулась карета вместе со мной, Нора-то была уверена, что я вышла и жду ее на улице. А там темно и только один фонарь горел.