Шрифт:
В тонкой изящной руке маркиза держала пистолетик с перламутровой ручкой, направленный на Болвана.
— А я всегда держу свои обещания.
Генриетта закрыла рот, прежде чем занозила язык. Она слышала о свадьбах под дулом пистолета, но никогда — со стороны будущей невесты. Возможное объяснение осенило Генриетту. Оскорбленная женщина? Предположим, гордость маркизы, увидевшей Генриетту и Болвана вместе, была ранена, и она решила последовать примеру Медеи [71] и отомстить? Болван находился за границей, и недавно к тому же. Он мог закрутить страстный роман с маркизой до ее возвращения в Англию, а затем бросить ее. Хотя это совсем не в духе Болвана. Бросают скорее таких, как он.
71
Медея — в греческой мифологии жена Ясона; мстя ему за измену, убила их общих детей и послала отравленную одежду сопернице, надев которую та сгорела заживо вместе с отцом, пытавшимся ее спасти.
Гораздо менее встревоженный, чем Генриетта, Болван посмотрел на пистолет глазом знатока.
— Отличная вещица, но не стоит так ею размахивать. Может, знаете ли, выстрелить.
— Я это и собираюсь сделать, — сухо сказала маркиза.
На лице Болвана отразилось недоумение.
— Игры окончены, мистер Фитцхью. — Маркиза посмотрела Болвану прямо в глаза. — Я знаю, кто вы.
— Было бы очень странно, если б не знали, — весело ответил Болван, заглядывая в кофейник — не осталось ли там жидкости после изъятия пистолета, — поскольку вы меня пригласили.
Оставалась одна, последняя, возможность. Одна невероятно привлекательная возможность. Но зачем Черному Тюльпану тратить свое время на Болвана Фитцхью?
Жан-Люк встал за спиной Болвана. По крайней мере Генриетта решила, что это Жан-Люк. Ей видна была только ливрея со множеством серебряных пуговиц и пара рук. Маркиза опередила Жан-Люка едва уловимым движением. Генриетта ощупала зазор в дверце, засовывая ногти в щель, пытаясь найти способ отодвинуть щеколду. Она не знала, какая от нее будет польза против здорового громилы и заряженного пистолета, но если она сможет отвлечь их внимание хотя бы на мгновение…
Облокотившись на ручку дивана, маркиза с восхищением подняла бровь.
— Вы смелы, мистер Фитцхью. Очень смелы.
— С робким сердцем красотку не завоюешь, и все такое, — просиял Болван, задирая подбородок и изо всех сил стараясь не показать страха. — Горжусь этим je ne sais [72] … э…
— Quoi? [73] — спросил Жан-Люк.
Болван одобрительно глянул через плечо.
— Точно! То самое слово! Не пойму, как оно выскочило у меня из головы?
72
Не знаю (фр.).
73
Как? (фр.).
— Это не единственное, мистер Фитцхью, — проскрежетала маркиза, теряя терпение, — что вылетит у вас из головы, если вы не перестанете настаивать на этом безумии.
— Я бы не назвал это безумием, — задумчиво произнес Болван. — Глупостью — быть может.
— Жан-Люк, — рявкнула маркиза выходя из себя, — принесите цени! Мы свяжем нашего упрямого друга!
— Но я и так в цепях, дорогая леди! В цепях любви! Не в настоящих цепях, разумеется, — доверчиво пояснил Болван, — но это можно назвать…
— А-а!
По комнате эхом пронесся крик. Вопил мужчина, от души. Но не Болван — звук шел с улицы.
Генриетта в буфете похолодела в тревоге.
— Нет, не то, — сказал Болван. — Скажем, это начинается на «м». Матадор?
Инициал совпал, хотя имя было другое. Генриетта узнала этот крик, этот звучный рев, соединивший в себе раздражение и возмущение. Генриетта плечом ударила в дверцу. Сквозь деревянные стены своего узилища она слышала шум борьбы. Где-то в отдалении что-то разбилось. Последовала серия проклятий и ударов, первое в основном по-французски, свидетельствуя, что Майлз не сдается. Маркиза вскочила, беспокойство и недовольство исказили ее лицо. Болван тоже встал, недоуменно нахмурив широкий лоб.
— Право слово, — начал он, — это похоже на…
Вдалеке раздался страшный грохот, потом громкая ругань и тяжелый, глухой удар.
— Доррингтона, — закончил Болван во внезапно наступившей тишине.
Генриетта в отчаянии навалилась на дверцу. Противная щеколда наконец-то поддалась. Дверца распахнулась, и Генриетта не слишком живописно растянулась на ковре гостиной.
— Майлз! — завопила Генриетта.
— Леди Генриетта?! — воскликнул Болван.
— Охрана! — позвала маркиза.
Оглушенная падением, Генриетта стремительно повернулась к двери. В коридоре знакомый голос произнес что-то не очень вежливое; сердце в груди Генриетты возобновило свою привычную работу. Майлз жив. И — разлетелось, ударившись о стену, стекло — все еще дерется. Кто бы там ни упал, это был не он.
Но что он здесь делает?
— Не знал, что вы были здесь, леди Генриетта, — учтиво произнес Болван. — Выпейте кофе.
— Да, — сказала маркиза, целясь в Генриетту. — Прошу вас.
— Хочу заметить, — Болван постучал маркизу по руке, — не знаю, как там во Франции, но гостям не принято грозить огнестрельным оружием.