Дверь дубового цвета удивительно быстро, невзирая на поздний час, открыла симпатичная женщина лет сорока с зелёными глазами, идеально накрашенными ресницами и слегка вьющимися русыми волосами. На её руках были ногти с красным лаком и множество различных колец, которые, несмотря на то, что, казалось, были совершенно несовместимы, смотрелись на её тонких пальцах очень элегантно и со вкусом.

Наверное, это была сестра матери Тео, которая спокойно спросила нас, оглядев с ног до головы:

— Вам кого?

— Мы ищем, — начала я, как позади женщины показалась и сама мама Тео, которая, только увидев меня, расплылась в широчайшей улыбке. Она не дала мне договорить:

— О Боже, Мод! — в этот момент она крепко обняла меня и тут же обратила внимание на Джоэла, обняв и его. — И Джо с тобой.

— Здравствуйте, — хором сказали мы с братом, как будто по команде. Только прозвучало это не очень-то весело. И, увидев счастливую мать Тео, мне стало как-то нелегко. Она так же радостно вновь посмотрела на нас, а потом удивлённо спросила, всё ещё улыбаясь и стараясь найти кого-то за нашими спинами. Только там никого не было, и мы с Джо знали, кого она искала.

— Ну а где Тео?

Часть 21

Джо, конечно же, молчал, уступив возможность мне говорить. Только сделал он это совершенно зря, потому что я тоже не могла найти подходящих слов, чтобы описать произошедшее. Всё будто бы перемешалось в одну непонятную кучу словосочетаний и предложений. В голове же была только одна мысль — амнезия.

— Можно нам пройти? — наконец, спросила я, глядя в пол. Сил не хватало, чтобы поднять глаза на такую счастливую и ожидавшую своего сына мать.

— Да-да, конечно, проходите, — засуетилась она, наверное, всё так же улыбаясь. Вместе с сестрой, которую она сразу же представила как Мириам, женщина провела нас в большую гостиную, занимавшую почти весь первый этаж. Здесь были огромный светло-серый диван в форме буквы «L» и пара деревянных резных кресел. В середине комнаты стоял стол из того же материала на алюминиевых ножках. Под ним расположился мягкий ковёр под цвет дивана.

Вокруг этого уютного уголка располагалось также несколько шкафов, в которых было не так уж и много вещей, а на стене во всю длину было три больших окна, открывающих вид на лужайку за домом.

Это была только часть этого здания, но она мне уже нравилась. Только я всё ещё чувствовала себя неуютно при мысли, что вся эта красота принадлежала родственнице Тео, но его самого с нами не было. Что ж, а теперь пришло время объясняться.

Когда две сестры, каждая из которых была очень и очень похожа на другую, присели на край дивана, уставив на нас с Джоэлом внимательные взгляды, от которых, честно признаюсь, мне стало не очень-то уютно, я откашлялась и принялась рассказывать нашу историю. Я начала с обвинения нас в убийстве, полицейского участка, дороги, сообщения и… аварии. Я решила не рассказывать о предыстории, о том, как мы с Тео решили ехать в Бофорт, как забежали в школу, где нас едва не схватил охранник, как Джо собрался с нами, как мы познакомились с парой австралийцев в одном из придорожных кафе, как встретились с ними в мотеле, как ночевали там и тогда мы с Тео впервые поцеловались. Я умолчала про реку и то, как я до этого обиделась на парня, как мы плескались в воде, а затем Патрисия и Коннор поцеловались, как мой брат потерял телефон, а потом пришло первое сообщение, как мы поехали дальше. И так далее и так далее. Всего этого я не рассказала. Я лишь знала, что матери Тео было это неважно. Ей было важно лишь то, что же случилось с её сыном.

Услышав мою краткую историю о самом конце нашего путешествия, женщина опустила глаза в пол и, не сдержавшись, прикрыла рот рукой. Она силилась сдержать свои эмоции, но не сумела этого сделать, дав волю слезам. Они мгновенно заполнили её глаза и стали капать на тот самый серый ковер под нашими ногами. Мириам приобняла её, приговаривая какие-то тёплые слова ей на ухо.

Мы с Джоэлом переглянулись, почувствовав себя лишними, ненужными здесь. Отчаянно захотелось развернуться и воротиться обратно в родной город, но сделать этого уже было нельзя. Я пообещала Тео свою помощь и должна была сдержать слово, пусть даже он этого сейчас и не помнил.

Мне самой было сейчас тяжело, но, видя, как было тяжело матери парня, внутри меня всё сжалось. Я и сама была на грани отчаяния. Тем не менее, переборов горькое сожаление и какую-то глухую грусть, я произнесла:

— Простите.

Сухо и почти без эмоций. Просто их больше не было, я выплакала их всё, не оставив даже намёка на них. Для Джоэла произошедшее с Тео тоже было ударом, я знала это, пусть и мой брат держался лучше моего.

— Всё, всё будет хорошо, — сквозь ручей солёных слёз, стекавших по её лицу, сказала нам мама Тео. Наверное, она и сама в это не верила, но она, так или иначе, это сказала, а затем продолжила. — Вы можете идти спать на второй этаж, там вы найдёте комнату, которую я приготовила специально для…

Ей не удалось закончить, так как она опять бросилась в горький плач, который разрывал эту тихую и большую комнату. Её сестра тут же взяла ситуацию в свои руки, предложив нам:

— Давайте, я провожу вас, а заодно всё объясню, — ласково проворковала она, словно маленьким детям, а потом повела нас в сторону винтовой лестницы, ведущей на второй этаж.

Нам с Джоэлом больше ничего не оставалось, как подхватить вещи, пожелать матери Тео доброй ночи и последовать за её сестрой. Наша проводница довела нас до невероятно милой спальни с фотографиями на стенах, одной двуспальной кроватью, двумя пластиковыми окнами с множеством комнатных растений на подоконнике. Возле кровати располагалась небольшая тумбочка с ночником нежного персикового цвета. От всего этого веяло такой домашней, уютной атмосферой, что я почувствовала, словно и впрямь оказалась у себя дома. Только, на самом деле, с моей спальней меня разделяли две с половиной тысячи километров.