'Псих, настоящий псих, - думал Новиков, ворочаясь с боку на бок в своей палатке.
– Что мне твоя революция! Мне бы денег побольше заработать, да сбежать в тёплую страну, а вы тут боритесь с кем хотите! Но ведь лягушка, лягушка, действительно ожила! Значит, кольцо работает!'

Он вспомнил, как смотрел однажды репортаж по ТВ про одного экстрасенса, который заявлял, что может оживлять мёртвых. Он приходил в морг и начинал делать пассы: тела двигались, некоторые даже ненадолго приподнимались, словно живые. Экстрасенс брал огромные деньги с родственников, которые ему платили, чтобы хоть ненадолго увидеть живыми своих родных. Потом оказалось, что он чистой воды шарлатан, что кадры в моргах были постановочные и выполнялись с помощью живых актеров и макетов, управляемых прозрачными нитями. Несостоявшегося мессию арестовали, но перед этим он успел перевести на свои зарубежные счета миллионы рублей, полученные от обманутых родственников.

'Вот бы это кольцо было у меня! Некоторые арабские шейхи или латиноамериканские диктаторы заплатили бы мне миллиарды за то, чтобы я оживил их родных', - думал Новиков.

Эта мысль не давала ему спать. Он встал и подошёл к палатке Недашкова. Оттуда раздавался задорный храп молодого революционного организма.

'Дрыхнет, как сурок. Дался ему этот Ленин! Что если переубедить его, предложить вместе заняться бизнесом. Но нет! Он не захочет! У него же ведь в голове одна революция. Он же на ней повернут'.

Новиков стал ходить вокруг палатки, скрестив руки за головой.

Рассвет так и застал его в этой позе. Но первые лучи солнца придали ему решимости, наконец-то осветили то решение, которое ещё час назад, в сумерках, казалось страшным и невозможным, а теперь практически единственно верным.

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, - наконец проговорил он вслух и пошёл будить Недашкова.

– Товарищ, товарищ!
– расталкивал он Недашкова.
– Прошу прощения, у меня появился один революционный вопрос. Можете ли Вы мне на него ответить?

– Да, конечно, товарищ, я весь к Вашим услугам, - говорил Недашков, протирая пыльные стекла очков, перед тем как их надеть.

– Когда Владимир Ильич вернётся, он устроит новую революцию, ведь так?

– Без сомнения, товарищ! Я надеюсь на это.

– И деньги будут отобраны у богатых и розданы бедным?

– Точно так. Это называется экспроприация, как Вы помните, товарищ.

– И богатых не будет совсем?

– Совершенно. Деньги потеряют свою ценность. Думаю, что они даже будут отменены. Все настоящие марксисты-ленинцы были скромными людьми, даже товарищ Сталин. Богатых не будет совсем.

– И даже в высшем руководстве страны?

– Нет, совсем не будет. А что это Вас так беспокоит вопрос с богатством? - нахмурился Недашков.
– Ведь Вы меня уже несколько раз переспрашиваете. У вас есть какие-то накопления? Если так, то они будут экспроприированы.

'Какие там накопления, я беден как церковная мышь', - подумал Новиков.

– Нет, совсем нет, товарищ. Я это спрашивал только с теоретической точки зрения.

– Теоритической...хм...Я давно хотел спросить у Вас, товарищ, а почему у Вас такая странная фамилия? Новиков? Не было ли у вас в роду белогвардейцев?

– Господь с Вами, то есть тьфу...- осёкся Новиков, мысли у него начинали путаться, а в голове ворочалось всё то же, как теперь казалось, идеальное решение.

– Мой прапрадед был из священников.

– Из поповства значит?
– глаза Недашкова сверкнули.

– Да нет...ну что Вы...один мой прапрадед был крестьянин, другой священником, но потом тот, который был попом, даже в партию вступил, лекции читал по атеизму.

– А, ну если так...

– Давайте, лучше поговорим о том, какой у нас сегодня план на день. Самолёт у нас, кажется, только в 21:30, а сейчас только 6 часов. Чем бы нам заняться? Может, отпразднуем окончание археологического сезона? У меня и бутылка коньячка есть.

– Хорошо, товарищ, отпразднуем. Но вначале мне нужно съездить в город, отправить письмо матери.

– Давайте, я поеду с Вами!

– Ну, что Вы, товарищ! Зачем такие труды? Я всё сделаю сам.

Он уехал из лагеря, а Новиков не находил себе места от волнения.

'Сбежал, сбежал с кольцом! Вишь, как ему этот вопрос про богатых не понравился! И зачем только я его задал! Ещё говорит, фамилия белогвардейская, да если б она была белогвардейская, я бы сейчас здесь, в этой пыльной дыре, не сидел, а шампанское бы попивал в Париже'.

Но Недашков удивительно быстро вернулся.

Приехав, он приветливо хлопнул Новикова по плечу.

– Не обижайтесь, товарищ, в нашем деле никому нельзя до конца доверять. Даже самый преданный марксист-ленинист может оказаться вражеским шпиком. Но Вам я верю, пойдёмте, попробуем Ваш коньяк.

Они выпили, и Недашков ещё подобрел больше. Он говорил о том, как они вместе оживят Ленина, как будут делать новую революцию, как построят Дворец Советов, проведут новую коллективизацию, как молодые доярки будут приветствовать их и бросать им белые чепчики и... белые бюстгальтеры.