Ганжа сидел в кресле перед журнальным столиком, на котором стояли чайник, стаканы, тарелочка с тонко нарезанными ломтиками лимона и сыра.

— Пришел? — оторвался подполковник от газет и кивнул на стоявший напротив стул. — Садись.

Я сел. Ганжа заботливо пододвинул ко мне тарелочку.

— Не обессудь, ресторана в вашей гостинице по штату не положено. А в Нижнереченск ехать, машину надо иметь. — Он посмотрел на меня испытующе, и я понял, что в этой фразе скрыт какой-то смысл. Личную машину у нас в гарнизоне имеет только Синицын. Но чтобы командир увлекался ресторанами… Нет, тут что-то другое.

— Да, если бы у нас была своя машина, — мечтательно сказал я, решив подыграть Ганже, — мы нашли бы куда махнуть. Только пришлось бы отказаться от делового разговора.

— Ради интересного дела можно и отказаться, — усмехнулся Ганжа и снова пристально заглянул мне в глаза.

— Можно у командира попросить служебную. Сейчас она ему не потребуется.

Ганжа рассмеялся. Он понял, что я раскусил его я валяю дурака.

— Ладно, — сказал он. — Тем лучше. Поговорим начистоту. — Он налил чай в стаканы. — Ты, говорят, хорошо знаешь жену Октавина.

— Раз говорят, — пожал я плечами, окончательно поняв, почему его заинтересовала личная машина Синицына и какую связь улавливает он между нею и Дусей.

— Смазливая бабенка? — подтвердил мое предположение Ганжа.

— Не родись красивой, родись счастливой, — ответил я. — Ей здорово не повезло в жизни.

— Да, трагическая история, — сочувственно вздохнул Ганжа. — Ты дружил с ее первым мужем?

— Да. Вы тоже его знали. Помните Геннадия, который отдыхал вместе со мной в Сочи?

— Тот самый Геннадий? — удивился Ганжа. — Такой симпатичный… Не установили причину?

— Нет.

— И после этого случая жена его уехала из гарнизона?

— Ее нетрудно понять. Здесь все ей напоминало о муже.

— А чем тогда объяснить ее возвращение?

— Она попала в затруднительное положение, и командир привез ее сюда.

— Как он узнал об этом?

— Случайно увидел ее на автобусной остановке.

— Случайно? Не слишком ли много случайностей?

Я молчал.

— А вчера ты видел жену Октавина? Ты, кажется, заходил к Синицыну после полетов?

Ганжа хорошо обо всем осведомлен. Кто информировал его? К Синицыну заходили Дятлов, Вологуров и я. Правда, там еще были Эмма Семеновна и Муся.

— Эмма Семеновна? — спросил я.

Ганжа понял мой вопрос.

— Не только, — усмехнулся он. — Значит, верно, что жена Октавина, как только вы вошли, бросилась к вам и спросила, что с ее Лешей?

— Иногда человек предчувствует несчастье.

— Давно ты веришь в предчувствия?

— Да как вам сказать, лет шесть назад, когда меня однажды пригласили в ресторан, я почувствовал недоброе и не пошел. И оказалось, правильно сделал, иначе попал бы в нехорошую историю.

— В такое предчувствие и я верю. Кстати, там тоже началось с ресторана. — Ганжа сосал лимон и смотрел мне в глаза, чего-то ожидая. Я молчал. — Что ты знаешь еще кроме поездки в ресторан? — не выдержал он.

— Вы про Синицына с Дусей?

— Да, кажется, ее так зовут.

Я усмехнулся и встал:

— Потрясающие сведения. И они достоверны?

— Абсолютно.

— Чепуха! — И я пошел к двери. Ганжа не стал меня удерживать. Но когда я взялся за ручку, он сказал предостерегающе:

— Не чепуха, товарищ Вегин. Дело пахнет трибуналом.

Ганжа искал факты, и ему было легче — вон сколько он их наскреб, — меня интересовала истина. Свои версии я строил на психологической основе, исходя из характеров людей. Благодаря этому я сразу отмел подозрения от Парамонова. А вот теперь… Теперь в душе моей росло сомнение. Дуся не из тех женщин, за которых можно поручиться. Изменила же она Геннадию. Правда, Винницкий не чета Синицыну, он красивее, моложе. Но попробуй пойми этих женщин, за что они влюбляются в мужчин: сегодня им нравятся красивые, завтра — мудрые. Синицына есть за что любить, тем более Дусе — сколько он для нее сделал. Но пошел бы на эту связь сам Синицын, этот мудрый, душевный и благородный человек, обладавший завидной силой воли? Говорят, любовь ломает и сильные натуры. Может быть. Но у меня это как-то не укладывалось в голове.

Инна была уже дома и немало удивилась, что я так поздно. Но ничего не спросила. Достала из холодильника бутылку кефира и налила в стакан. Милая, родная Инна, чуткая и заботливая! Когда заезжал к нам Юрка и мы, оставшись вдвоем, заговорили о самом сокровенном, он спросил:

— И как бремя супружества?

— Терпимо, — шуткой ответил я. — Почему ты спрашиваешь?

— Так, на всякий случай, — усмехнулся Юрка. — Вдруг и сам попадусь на крючок. Ведь как говорят: достоинства любимые ищут один в другом лишь до брака, а после брака — только брак…